**Дорога к сердцу через невзгоды**
Жизнь Ольги рухнула, как карточный домик. Развод с мужем выбил землю из-под ног, и она, собрав осколки прошлого, вернулась в родное село на краю Тверской области. Единственной опорой оставалась бабушка Варвара Петровна, души не чаявшая в внучке и её сыне Тёме.
— Тёма — вылитый отец, Витька, — с горечью говорила Ольга, глядя на мальчика. — Только он и остался от того брака, как свет в тёмной ночи.
— А я говорила, не связывайся с этим ветрогоном, — вздыхала бабушка. — Сразу видно: ненадёжный, да ещё и к рюмке тянется. Если с молодости буянит, дальше только хуже. А ты твердила: «Любовь-морковь!» — будто рассудка лишилась.
— Что теперь вспоминать, бабушка? — Ольга закрыла глаза. — Зато у нас есть Тёма, и это главное.
— Не печалься, золотце, — Варвара Петровна обняла внучку. — Больше ни слова не скажу. Ты у меня красавица — глаз не отвести! Где он ещё такую найдёт, твой Витька? Дурак, и всё тут.
— В школе за мной полкласса бегало, — Ольга машинально поправила волосы, — но теперь мне не до романов. Всем перестала верить. Вначале ласковые, а потом…— она махнула рукой.
— Не все такие, — укоризненно сказала бабушка. — Вот, например, Сашка. Помнишь, как он за тобой ухаживал? Парень — золото: работящий, не пьёт. И до сих пор холостой. Один-одинёшенек, последний из вашего выпуска, кто в девках ходит, — старушка хитро прищурилась.
— Ох, бабуля, не начинай, — засмеялась Ольга. — Ни о ком думать не хочу. Нужно Тёму к школе готовить, дом обустраивать. Родители, как уехали в город, так там и остались. Теперь я тут хозяйка. Да и тебе помогать пора…
— Помощь — дело нужное, — кивнула бабушка, — но ты сперва сама укоренись. А я пока жива, бегаю, хоть и за семьдесят. На вас с Тёмой смотреть — уже радость. А родители не пропадут, помогут. Может, на пенсию и вернутся. Вот тогда заживём: вы в новом доме, а я в своей избушке рядом.
— Бабуля, ты у нас как наседка, — Ольга крепко обняла её и поцеловала в щёку.
— А про Сашку всё же подумай, — Варвара Петровна шутливо хлопнула внучку по плечу. — Такие, как он, на дороге не валяются.
Ольга обживалась в селе уже третий месяц. Сашка, местный механизатор, не спускал с неё глаз. Он, как и бабушка, считал её брак ошибкой, от которой она до сих пор не оправилась. Когда они с Варварой Петровной сговорились, одному Богу известно, но то и дело пересекались у сельпо или в медпункте. Бабушка шепотом рассказывала о новостях Ольги и Тёмы, сетовала, что внучка всё ещё одна.
Сашка краснел, вздыхал, но боялся снова получить отказ. Варвара Петровна, видя его сомнения, подбадривала:
— Она изменилась, Сашенька. Поумнела. Красота — не главное, с лица воды не пить. А ты для семьи — что надо: крепкий, хозяйственный, заботливый…
— И не красавец, — усмехнулся Сашка, но тут же серьёзно добавил: — Я всё ещё её люблю, Варвара Петровна. Все эти годы только о ней и думал.
Бабушка прослезилась и пообещала помочь.
— Только не торопись, милый. Не дави на неё. Развод — штука тяжёлая, прошло всего полтора года. Дай время, — наставляла она.
— А если кто-то другой её уведёт? — Сашка сжал кулаки. — Я уже раз её упустил. Больше не хочу. Сделаю всё, чтобы она стала моей.
— Тогда слушай меня, — хитренько улыбнулась бабушка. — Помогай по хозяйству, но ненавязчиво. Чувства свои не показывай, будь сдержан. А там — поглядим.
— Да вы, Варвара Петровна, просто психолог! — рассмеялся Сашка. — Это правда сработает?
— Ещё как! — заверила бабушка. — А я словечко за тебя вверну. Но запомни: обидишь её — мне сердце разобьёшь.
Сашка кивнул, и на душе у него потеплело, будто он уже получил её благословение.
Весна вступала в свои силы. По чёрным от пахоты полям важно ходили грачи. Однажды утром Ольга услышала гул трактора у калитки. Выскочив во двор в тапочках и старом пальто, она ахнула:
— Саша, это что? Кому дрова? — она уставилась на кузов, полный опилок.
— Тебе, конечно! — буркнул Сашка, спрыгивая с трактора. — Бабушка заказала. Сказала — привези, и всё. Открывай калитку. Да погоди, ты в чём? Иди, переоденься, простудишься! — сам распахнул калитку, аккуратно заехал и свалил груз у сарая.
— Сколько с тебя? — Ольга потянулась за кошельком.
— Ничего. Бабушке как пенсионерке — бесплатно. Прячь деньги, — отрезал Сашка, мельком глянув на неё, и уехал.
На следующий день его младший брат, школьник Алёшка, три дня разбрасывал опилки по огороду, тоже отказавшись от оплаты.
— С братаном свои счёты, — отмахнулся он. — Велел не брать — значит, не беру.
— Да что за напасть? — всплеснула руками Ольга. — Я что, ветеран труда? Коммунизм наступил?
Бабушка подтвердила слова Сашки, сияя от удовольствия.
— Вот и грядки готовы. Опилки и влагу держат, и землю рыхлят. Сажай, что душа пожелает.
Через неделю Сашка привёз машину перегноя, свалив его за домом и накрыв плёнкой.
— Пусть полежит, — серьёзно сказал он. — Радуйся, что даром досталось.
— Спасибо, Саш, — улыбнулась Ольга. — Не знала, что ты такой хозяйственный. Может, зайдёшь на чай? Пирожки с капустой пекла.
Сашка едва не подпрыгнул от радости, но, вспомнив наказ бабушки, сдержанно ответил:
— В другой раз. Дела горят, заказов куча. На, это Тёме, — сунул ей шоколадку. — Мне всё дарят сладкое, а я не ем. Пусть реб— Как же ты упрям, — Ольга покачала головой, пряча шоколад в карман, а в сердце уже теплилась надежда.
