Она казалась совершенством. А стала моей самой мучительной тайной.
Когда я впервые встретил Алину, мне показалось, что передо мной сошла с полотна Врубеля — загадочная, с глазами, будто бы отражавшими всю бездну Вселенной. Мы быстро сблизились. Я показывал ей любимые уголки Петербурга, варили вместе гречку на кухне, смеялись над глупостями. Я был уверен — вот она, та самая. И когда сделал предложение, даже не дрогнул.
Свадьба была тихой, почти по-домашнему. Узкий круг родни, платье цвета первого снега, вальс под мелодию «Очи черные». Жизнь казалась прозрачной, как лёд на Неве. Алина была ласкова, чутка, чуть отрешённа — но я списывал это на её натуру. Однако вскоре гладь начала трескаться.
Сперва она стала задерживаться. То «совещания», то «подруги». Порой её рассказы путались. Я гнал от себя дурные мысли. Пока однажды её телефон — обычно прикованный к её ладони — не остался на столе раскрытым. Я не хотел смотреть… но что-то толкнуло меня в спину.
Я увидел переписку. Имя — Сергей. Слова оставляли мало сомнений: *«Жду. Твои пальцы горят на моей коже»*. Она отвечала так же страстно. В груди будто раскололся лёд. Кто он? Что между ними?
Наутро я начал копать. Нашёл её старые фото в соцсетях — вечеринки в «Камчатке», снимки в купальнике на Ладоге, незнакомые мужские руки на талии. Подписи пестрели намёками: *«Живу на разрыв»*, *«Люблю — не люблю — задушу»*. Та Алина, что варила мне борщ, и та, что смеялась на этих фото, — будто две разные души. Я не верил. Но чувствовал — правда где-то глубже.
Через месяц нашёл её дневник. Случайно — или так было надо. На обложке — *«Не читать»*. Но я открыл. Каждая страница обжигала:
*«Он верит в мою невинность. Не знает, как я жажду прикосновений. Любых. Чужих»*.
*«Сергей зовёт уйти. Я почти согласилась. Но у него ребёнок. А у меня — целый зверинец в груди»*.
*«Артём так простодушен. Думает, мы — навек. Если б он знал про Дениса…»*
Я сидел на паркете, и слёзы капали на страницы. Моя жена. Моя — и чужая. Трое. Измена. Весь брак — декорация.
Я поставил слежку на её телефон. По вторникам и четвергам она ехала на окраину. Один и тот же гостиничный номер. Всегда — Сергей. А ещё был Денис. Женатый. Её сообщение ему: *«Ты жжёшь меня. Но не проси любви»*.
Я был разбит. И всё равно молчал. Пока однажды не выдохнул:
— Я знаю.
Она побелела. Не стала отрицать. Только прошептала:
— Мне страшно быть одной. Быть просто женой — как дышать под водой. Ты добр. Но ты не зажигаешь во мне пламя.
Это было хуже, чем признание. Это значило, что я — декорация в её театре. Тихая пристань. Но не тот, кого она хочет.
Через неделю мы развелись. Я ушёл. Она осталась в квартире — и в своём клубке из теней.
В последнем письме она написала:
*«Прости. Ты был настоящим. А я лишь играла в жизнь»*.
Я пишу это не из мести. Я уже не злюсь. Просто хочу, чтобы кто-то, прочтя, запомнил: за прекрасными масками иногда скрываются души, которые мы так и не разгадаем.
