Между тёщей и разумом: как Надежда освободилась от «маминого сынка»
Надежда даже не догадывалась, что её брак превратится в треугольник с лишним углом — женщины, которая считала себя «просто хорошей матерью». С Владиком она познакомилась уже взрослой, самостоятельной женщиной. Не Аполлон, не сердцеед, но с добрыми глазами, спокойным голосом и — как казалось — тёплой душой. Он покорил её не внешностью, а тем, что казался настоящим, тихим, надёжным. Но его истинное лицо открыла тёща, ворвавшись в их жизнь и поселившись там, как несмываемое пятно.
Надежда знала цену силе характера. В универе ей пришлось однажды постоять за себя, когда нагловатая однокурсница попыталась выдать её реферат за свой. Тогда Надя впервые громко сказала «нет». С тех пор она не позволяла себя унижать. Эта твёрдость помогла ей построить карьеру, стать независимой, ухоженной — её уважали, но и побаивались. Женщины — за прямотy, мужчины — за неприступность. И всё же Владик сумел пробить её броню.
Свадьба была скромной, но со светлыми надеждами. До первого совместного праздника. Тёща явилась раньше всех и сразу начала: «Ты хозяйка, а квартира как свинарник!» — хотя всё сияло чистотой. Потом заявила, что праздник отменяется — «будем отмечать по-семейному». Надежда не стерпела. Выпроводила тёщу, а следом и мужа, который встал на мамину сторону. Вечеринка удалась и без них.
Позже Владик вернулся с ромашками и извинениями — «мама передаёт привет». Надя простила. Но поняла: это не конец, а передышка. Со временем муж всё чаще пропадал у мамы, а та, будто играя, стала «подружкой» невестки. То чайком позовёт, то помощи попросит. Надя ходила, терпела, ждала. До одного звонка.
«Срочно приезжай. И Вову захвати!» — сказала тёща. Встретила на пороге: «Уборка. Тётя Зина завтра приедет. Продукты — Вове, ты — плита и тряпка. Без фокусов, как на том празднике». Владик, как примерный сынок, покорно кивал.
Надя глубоко вздохнула. И спокойно ответила:
— Конечно. Только у вас моющего нет. А без него — никак.
— У нас сода есть… и уксус, — пробурчала тёща.
— Нет-нет, я заеду домой, привезу всё необходимое. Пусть Владик идёт в магазин.
Вернувшись, Надя не привезла ни капли химии. Только чемоданы — с вещами мужа. Занесла их в квартиру тёщи и объявила:
— Вот всё, что нужно. А я, пожалуй, к подруге заскочу. Моющее, знаете ли, вредное.
Тёща, забеспокоившись о задержке, решила проверить сама. Открыла дверь — и обомлела. В квартире царил не беспорядок, а высокое искусство бардака: рассыпанная крупа, следы на стекле, натёртый хлебными крошками паркет и чемоданы — главные герои этой инсталляции. Владик стоял позади, потерянный.
— Я полицию вызову! — завопила тёща.
Но участковый только развёл руками:
— Вещи целы. Хаос — не уголовщина.
Надя в ту ночь не отвечала на звонки. Заперлась в квартире, будто в крепости. Утром — прямиком в суд. Подала на развод. Делить было нечего: арендованное жильё, минимум вещей. Свою старую однушку Надя сдавала — теперь она ждала её.
Когда пришлось встретиться с Владиком, она сказала просто:
— У тебя уже есть жена — твоя мама. Живи с ней. А я хочу быть не домработницей, а любимой женщиной. И не для того я училась себя ценить, чтобы снова забыть об этом.
Она ушла. Без криков. Без драм. Просто — навсегда.
