Когда любовь обошла меня стороной: Я жил с женщиной, которая убивала меня по капле
Я молчал слишком долго. Молчал, потому что думал — моё горе ничтожно рядом с чужими. Молчал, потому что мне внушили: мужчина обязан терпеть. Но вот уже пятьдесят восемь. Тридцать лет брака позади, а в сердце — лишь пустота, боль и усталость. Жизнь прожита, а счастья так и не настало. Не дом — казарма. Не семья — бесконечная битва. Под одной крышей, но чужие. Вместе, но каждый день — борьба за право не исчезнуть. И, кажется, уже поздно что-то исправлять.
Я женился по расчёту. И расплатился за это годами.
В двадцать восемь родители убедили меня жениться на Ларисе. Твердили: «Хватит болтаться, она порядочная, хозяйственная, семья хорошая». Я не любил Ларису. Но тогда верил: любовь — для дураков, главное — быт и надёжность. Сыграли свадьбу. И начался кошмар.
Лариса быстро показала, кто здесь хозяин. Унижала при гостях, язвила перед роднёй. При людях — ласковая кошка, дома — ледяная стужа. Могла при всех восхищаться: «Какой он у меня внимательный!», а за закрытыми дверями швырять тарелку с борщом и шипеть: «Ты не мужчина! Тряпка!»
Её бесило всё: как я держу вилку, как хожу, как дышу. Но я стиснул зубы. Ради детей. Чтобы у них была «полная семья». Надеялся — станет легче. Не стало. Лишь хуже. Мы не жили — выживали. Даже соседи по подъезду добрее друг к другу, чем она ко мне.
Когда дети уехали — началась настоящая пытка
Сыновья выросли, обзавелись семьями, и маски отброшены. Лариса перестала притворяться женой. Я пристроил к дому крохотную комнатушку — и сбежал туда. Не стало совместных ужинов, разговоров, улыбок. Делили кухню, холодильник, даже соль. Она подписывала контейнеры, чтобы я не смел трогать её еду. Смешно? Один дом — а будто разные миры.
Я ел в одиночестве. Засыпал в тишине. Просыпался — с той же горечью. А когда знакомые вздыхали: «Вы с Ларисой — пример для всех!», мне хотелось разбить стену кулаком. Если это и пример, то только тюрьмы.
Каждый её день начинался с упрёка, а заканчивался ненавистью
Если Лариса была дома — воздух густел от злобы. Она начинала с: «Опять носки не убрал, неряха!» — и заканчивала тем, что я «украл её лучшие годы». «Ты ничтожество! Ты меня загубил!» — это было её мантрой. Я молчал. Думал — надоест. Не надоело. Её злость была ненасытна. Ей нужно было кого-то гнобить — и я был рядом.
Однажды я услышал, как она шептала подруге: «Он как шкаф. Стоит — и ладно». Тогда я понял: меня больше нет. Меня стёрли в порошок. А уйти некуда. Дом строил своими руками. Пахал на двух работах, растил детей, копил каждую копейку… А теперь должен терпеть, лишь бы не остаться под забором.
Зачем я здесь — уже не знаю сам
Уйти? Куда? У детей свои семьи. Навещают редко, а если приезжают — делают вид, будто у нас «всё хорошо». Им так проще. А мне — уже всё равно. Я просто жду. Жду, когда это кончится. Жду, когда не придётся больше сжимать кулаки от бессилия. Когда исчезнет эта злоба, когда не нужно будет прятаться от той, что давно стала врагом.
Может, я пишу это не для себя. А для тех, кто ещё может свернуть с этой дороги. Не женитесь без любви. Не живите с тем, кто высасывает из вас душу. Не ломайте себя ради картинки «нормальной семьи». Дети вырастут. А вы останетесь. Наедине с тем, кто вас презирает. И однажды поймёте — жизнь прошла мимо. Как у меня.
