**Дневник Елены Сергеевны**
— Никаких документов? Ни паспорта, ни имени? — Я склонилась над медицинской картой, стараясь скрыть тревогу. Голос звучал ровно, но внутри всё сжималось.
— Ничего, — вздохнула санитарка Людмила Петровна. — Подобрали его в Измайловском парке. Мороз под двадцать, едва выходили. На затылке гематома — видно, упал. Чудом выжил.
Я перевела взгляд на мужчину. Лет сорока, с проседью в щетине, но руки ухоженные, ногти аккуратные. Не похож на бродягу.
— Пятый день в больнице. Полиция проверяла — нет никаких данных. Если не найдётся родных — отправят в соцучреждение, — объяснил врач.
— Можно я попробую? — спросила я неожиданно для себя. Что-то в нём цепляло.
— Доброе утро. Как себя чувствуете? — зашла в палату с улыбкой.
— Спасибо, легче. Сегодня снилось… будто иду по лесу. Травы незнакомые, листья необычные. Разглядываю, запоминаю… — его голос был тихим, будто из другого мира.
— Это хорошо, — проверила давление. — Значит, память понемногу возвращается. Как вас называть?
Он задумался.
— Дмитрий… Кажется, Дмитрий.
Через неделю он сидел на кровати, сжимая кулаки.
— Завтра выпишут. И знаете, что страшнее всего? Не то, что не помню прошлого… А то, что не знаю, куда идти. Кто я? Зачем?
Я посмотрела в его глаза — серые, глубокие — и вдруг сказала:
— У меня есть свободная комната. Поживёте у нас. Пока не разберётесь.
— Ты с ума сошла! — возмущался мой сын Артём. — Мам, он же неизвестно кто!
— Иногда надо просто довериться, — ответила я. — Ему страшнее, чем нам.
Дмитрий старался не мешать. Вставал рано, мыл посуду, чинил дверцу шкафа. Был среди нас, но как тень.
Но однажды Артём пришёл из школы хмурый.
— Завалил физику, — пробурчал.
— Давай разберём, — предложил Дмитрий. — Формулы — как ребус. Если понять логику, всё просто.
Артём слушал, раскрыв рот. Через два часа спросил:
— Вы, наверное, преподавали?
— Не знаю… Но спасибо.
Позже моя подруга Ольга ахнула:
— Твой Дмитрий спас мои цветы в салоне! Вся оранжерея гибла — он за день вычислил, что в удобрении перебор. Как будто с растениями на одном языке!
— Может, он агроном? — удивилась я.
— Он сам не помнит. Но говорит о них… как о друзьях.
А вечером Артём влетел на кухню:
— Мам, он играет! Подошёл к пианино — и заиграл «Осеннюю песню» Чайковского!
— Я не знал, что умею, — смущённо сказал Дмитрий. — Пальцы сами вспомнили.
Но ночами он не спал.
— Всё ближе… Лица, улицы, запахи. Но как будто сквозь туман. Не могу сложить пазл.
Прошло три месяца.
На рынке к нам подошёл незнакомец:
— Владимир? Владимир Соколов?
— Вы ошиблись, — быстро сказала я. — Его зовут Дмитрий.
— Нет! Это Владимир Соколов, биохимик! Мы встречались на симпозиуме!
Дмитрий побледнел:
— Если вспомнить… А вдруг прошлое — не то, что хочется?
Вечером раздался звонок. На пороге — седой мужчина в очках:
— Михаил Ковалёв. Частный сыщик. Ищу учёного, пропавшего год назад.
Дмитрий молча вышел.
— Вы — Владимир Соколов?
— Не знаю. У меня амнезия.
Сыщик протянул фото. На снимке — Дмитрий. В очках, с строгим взглядом. Рядом — женщина с холодными глазами.
— Ваша жена. Анна. Она наняла меня.
Когда мы остались, он прошептал:
— Если бы она была мне дорога… разве я смог бы забыть?
Анна пришла на следующий день. Без эмоций. Села, как на совещании.
— Ты едешь со мной.
— Я ещё не готов.
— Мы улетаем завтра.
— Кто такой Артём Гусев?
— Откуда ты знаешь это имя?! — в её голосе дрогнуло.
— Я хочу правду. О проекте. Об измене.
Ночью он пришёл ко мне.
— Вспомнил не всё, но главное. — Он открыл потрёпанную тетрадь. — Здесь мои исследования. Новый вид растений с уникальными свойствами. Гусев хотел украсть работу. Анна помогала. Я подслушал их, уехал в тайгу… но там упал, ударился.
Утром Артём ворвался в комнату:
— Мам! Она звонила Гусеву! Говорит, увезёт его, пока он не восстановил файлы!
— Уже поздно, — тихо сказал Дмитрий. — Доказательства здесь. Я иду в прокуратуру.
Анна появилась снова.
— Владимир, поехали.
— Нет.
— Ты не понимаешь…
— Теперь понимаю. Прощай.
Когда дверь захлопнулась, он взглянул на меня:
— Можно остаться?
— Можно. Навсегда.
Через полгода наш балкон превратился в оранжерею. Артём сдал экзамены. Я перестала бояться одиночества.
— Никогда не думала, что одна встреча перевернёт всё, — сказала я как-то вечером.
— А я верю, что иногда, чтобы найти себя, нужно сначала потерять, — ответил он.
И взял мою руку.
— Я нашёл не только память. Я нашёл вас.
Весна. Новый день. Новая жизнь.
Настоящая.
