Дверь в старенькую хрущёвку на окраине Перми распахнулась мгновенно — будто хозяйка ждала гостя. На пороге стояла худая старушка лет восьмидесяти с острыми, будто птичьими, глазами.
— Добрый день, — вежливо промолвил молодой человек, слегка улыбаясь.
— И тебе не хворать, родимый, — кивнула старуха. — Заходи, не стой в подъезде, сквозняк. Из соцслужб, что ли?
— Нет, бабушка. Я представитель фирмы по очистке воды. Устанавливаем новейшие фильтры. С ними вода из крана станет чистой, как из родника — можно пить, не боясь.
— Ой ли! — старушка приподняла седые брови. — Значит, водяной ты, воду чистишь? Дело благое. Проходи.
Парень аккуратно вытер ноги о выцветший половик и переступил порог.
— Можно в обуви? — спросил он, оглядывая вытертый до блеска линолеум.
— Да ладно тебе, небось устал. Дочка у меня полы вымоет — она молодая, а я старуха, мне лишний раз не нагнуться.
— Да что вы, бабушка! Вы ещё огурцом! Глаза блестят — не то что у молодых! — парень бодро соврал. — А кухня где? Хочу вам показать, на что наша система способна.
— Ох, и льстец же ты! — засмеялась старуха. — Я в зеркало-то себя лет пятнадцать не видела — дочка повыше развесила, чтоб не пугалась. Пойдём, покажу, где твои чудеса творить.
Кухня была крохотной, но уютной. Чайник сиял, на подоконнике — герань да блюдце с сушёной мятой. Старушка устроилась за столом, а парень принялся за дело: откручивал, прикручивал, наливал воду в банки, демонстрируя разницу между «грязной» и «очищенной».
— Куплю я твой фильтр, — вдруг сказала старушка. — Но сперва чаю выпьем. Одна — невкусно, а с гостем — как мёд. Минут пять, не дольше.
Парень колебался, но согласился. Старуха ловко вскипятила воду и заварила чай — густой, с дымком, будто сам лес в нём зашифрован.
— Семья у тебя есть, сокол? — спросила она, разливая по кружкам.
— Нет, пока один.
— И правильно. Рано тебе очаг заводить. Чай-то нравится?
— Очень. Где такой берёте? Я бы и себе приобрёл.
— Мне кикиморы в лесу собирают, — усмехнулась старушка.
Парень фыркнул. Решил подыграть:
— А вы-то чего доброго дверь первому встречному открываете? Нынче жуликов — как грибов после дождя.
— А чего мне бояться, голубчик? Я своё отходила. В мои годы пора самой пугать, а не трястись. Особенно таких, как ты.
Тут парень ощутил, как мысли вдруг поплыли. И… неожиданно выпалил:
— Да кому эти фильтры нужны! Я их за сто рублей закупаю, а бабкам по две с половиной впариваю. Бывает, и воду подкрашу для убедительности. Вот и хожу по старушкам, лапшу им на уши вешаю…
Он сам опешил от своих слов.
— Вот и славно, — кивнула старуха. — Чай у меня, как сказала, волшебный. Кикиморы заваривают. Кто его пьёт — правду рекой льёт.
Парень вскочил.
— Что за… что вы наделали?!
— Да ничего особенного. Ты сам сказал — водяной. Вот и будешь им. Наш местный водяной совсем замотался — один не справляется. Так что будешь ему подмогой: воду фильтровать, рыб кормить, за илом следить. Отработаешь десять лет — может, назад в людей вернёшься. А пока — добро пожаловать в воду.
Парень даже крикнуть не успел — тело его стало прозрачным, превратилось в струйку, которая тут же плеснулась в старухин таз.
— Вот и отлично, — проговорила старушка, выливая воду в раковину. — Устроился парень. Мечты сбываются. Вон, тот, что газовые счётчики менял — теперь ветром стал. Стихия воздуха. А ты — воды. Познакомитесь.
Она поставила кружки в раковину, напевая что-то себе под нос. Потом посмотрела в потёртое стекло буфета.
— Почему не отражаюсь, почему не отражаюсь… — передразнила она бывшего «продавца».
— Да потому что старше всех зеркал в этом городе. Лет триста, не меньше. Дочка-то знает, потому и повыше развесила — чтобы люди зря не пугались. Не всякую правду с утра показывать надо. А я — живу. И порядок поддерживаю. Стихии хаоса не терпят.
Старушка подошла к окну, глянула на хмурое небо и усмехнулась:
— Справедливость должна быть. Даже если её заваривать в чайнике приходится.
