Цена моего имени: правда, скрывавшаяся от меня двадцать лет
Я всегда носила фамилию матери — Смирнова. Отца я не помнила, да и не стремилась вспоминать. Мама говорила, что он ушёл, когда мне не было и двух лет, и с тех пор ни весточки, ни слуху. Я не задавала лишних вопросов. Думала — так и надо. Есть мама, есть бабушка, есть я — и этого достаточно.
Но на двадцатом году жизни всё переменилось. Я устроилась в архив городской управы. Дело скучное, бумажное, зато близко от дома и с удобным расписанием. Через месяц начальница поручила мне разобрать старые папки в дальнем шкафу. И там, среди пожелтевших актов и справок, я наткнулась на знакомый бланк — своё свидетельство о рождении.
«Странно, — мелькнуло у меня. — Как оно здесь оказалось?»
Я открыла документ — и сердце дрогнуло. В графе «отец» стояло имя: Владимир Игоревич Белов. Не Смирнов. И не прочерк. Мама уверяла, что отец меня не признал, что сбежал, не оставив и строки. А здесь — официальная запись.
Весь день я сидела как в тумане, не в силах оторвать взгляд от той бумаги. К вечеру отправилась домой. Мама гладила бельё под мерное бормотание телевизора.
— Мам… а кто такой Владимир Белов?
Утюг застыл на весу. Она медленно поставила его на подставку и опустилась на стул.
— Откуда ты узнала это имя?
— В архиве. Нашла своё свидетельство. Там он записан как мой отец. Ты говорила, что он нас бросил… но если он меня признал…
Мама потупила взгляд.
— Прости, я соврала. Боялась. Не хотела, чтобы ты узнала правду.
И она рассказала. Всё, до последней детали.
Володя был её первой любовью. Познакомились в техникуме, жили душа в душу, мечтали о свадьбе. Когда мама забеременела, он сразу сделал предложение. Но его родители воспротивились. Мать сочла мою маму недостойной — простая девушка из рабочей семьи, без денег, без связей. Володя пытался спорить, но мать пригрозила лишить наследства и выгнала его из дома.
Расписались они, когда мама была на пятом месяце. Ютились в съёмной комнатке, считали копейки. Потом его забрали в армию. Он писал письма, звонил, просил ждать. Но через два месяца связь оборвалась. Мама поехала в его город — и там ей сказали, что он… женился. На другой. И ждёт ребёнка.
Мама упала в обморок прямо в загсе. Очнулась — и уехала, не оглядываясь. Родила меня, дала свою фамилию. Однако позже выяснилось, что Володя оставил ту семью уже через год. Приезжал к нам — с конфетами, подарками, деньгами. Хотел быть отцом. Мама его выгнала. А он, к тому времени добившийся положения, сам добился внесения своего имени в моё свидетельство.
Ещё дважды приходил — но мама не простила. И мне о нём не говорила.
Я молчала, чувствуя, как в груди клокочет обида. А наутро отправилась на указанный в справке адрес.
Он жил в коттеджном посёлке, в тридцати верстах от города. Долго стояла у калитки, не решаясь позвонить. Но всё же нажала кнопку.
Дверь открыла женщина — моя мачеха. Она не удивилась.
— Таня? Он ждал тебя много лет. Проходи.
В гостиной сидел седеющий мужчина с голубыми, до боли знакомыми глазами.
— Здравствуй, дочка…
Я плакала. Он тоже. А потом часами рассказывал то, чего я не знала. Как искал, как ждал, как писал письма, которые мама возвращала нераспечатанными. Как хотел прийти в школу, но боялся разрушить мою жизнь. Как радовался, узнав, что я живу в городе — но не смел встретиться.
Теперь мы общаемся. И я больше не Таня Смирнова — а Таня Белова. Потому что в душе наконец нашлось место для правды. И для отца.
