*Из дневника*
Сегодня был странный день. Заехал в старую пятиэтажку в Люберцах — советская постройка, стены в трещинах, но люди живут. Дверь открылась почти сразу, будто ждали. На пороге — бабка лет восьмидесяти, худая, как щепка, но глаза блестят, будто угольки.
— Здорово, бабуля, — говорю, улыбаюсь во все зубы.
— И тебе не хворать, касатик, — кивает. — Заходи, не мешкай. Соцработник, что ли?
— Да нет, я с фирмы по водочистке. Новые фильтры ставим — вода из-под крана, как из родника, без хлорки, без ржавчины.
— О-о-ой, — тянет старуха, брови вверх. — Значит, водяной объявился? Ну-ка, покажи, что за чудо.
Прошёл в квартиру, потоптался на коврике — старый, но чистый.
— Обувь снимать? — спрашиваю, глядя на вылизанный линолеум.
— Да брось, не парься. Дочка у меня молодая, пусть убирает. Я-то уже на покое.
— Да вы, бабусь, огонь! Щёки румяные, глаза бойкие — заглядюсь! — вру, как по инструкции. — А где кухня? Продемонстрирую товар.
— Ах, льстец, — хрипло смеётся. — В зеркало-то я лет пять не глядела — дочка повыше повесила, чтоб не пугать меня. Идём, покажу, где ты свои фокусы разводить будешь.
Кухня — метр на метр, но уютная. Чайник блестит, на окне герань, рядом блюдце с сушёной мятой. Бабка села, а я начал представление: откручиваю, подключаю, воду в стакан наливаю — вот грязная, вот чистая.
— Куплю, — вдруг говорит старуха. — Но сперва чаю выпьем. Одна — невкусно, а с гостем — как мёд.
Задумался, но согласился. Она ловко вскипятила воду, заварила чай — запах на всю кухню, терпкий, с чем-то лесным.
— Семья есть, паренёк?
— Не, холост.
— И правильно. Рано тебе овсянку месить. Чай нравится?
— Обалденный. Где берёте?
— Лешие в подарок приносят, — ухмыляется.
Я решил подколоть:
— А вам-то не страшно дверь незнакомцам открывать? Нынче каждый второй — жулик.
— Да мне-то чего бояться? — пожимает плечами. — Я своё отжила. Теперь это вы меня за подол цепляться должны.
И тут у меня голова как-то странно закружилась… и вдруг сам не свой:
— Да кому эти фильтры нужны! Я их за сто рублей беру, а впариваю за пять тысяч. Воду иногда подкрашу, чтоб «разница» видна была. Бабульки ведутся — я и катаюсь…
Очнулся: слова вылетели, будто их кто-то вытянул клещами.
— Ну вот и хорошо, — кивает старуха. — Чай-то волшебный. Кто выпьет — правду рекой льёт.
Я вскочил:
— Что за хрень?!
— Да ничего особенного. Ты сам сказал — водяной. Вот и станешь им. Наш речной дед замотался — ему помощник нужен. Десять лет отработаешь — может, назад в люди выйдешь. А пока — добро пожаловать в воду.
Не успел пикнуть — тело стало жидким, потом паром, потом… бульк в таз с водой.
— Вот и славно, — бормочет старуха, выливая меня в раковину. — Тот, что газовый счётчик втюхивал, теперь ветер гоняет. Ты — воду чисти. Познакомитесь.
Поставила кружки, запела под нос. Потом глянула в потрёпанное стекло буфета:
— «Ой, не отражаюсь, не отражаюсь…» — передразнила мой испуг. — Да потому что старше всех зеркал в этом доме. Лет триста уже. Дочка знает — потому и повесила повыше.
Подошла к окну, посмотрела на небо:
— Справедливость — она, как чай. Если крепко заварить — горечь чувствуется. Но пьешь — потому что надо.
*А вывод прост: не обманывай тех, кто старше тебя на три века. Особенно если у них чай с «сюрпризом».*