**15 июня**
Утро началось, а настроение уже испорчено. Вместо чемоданов, билетов и долгожданного отпуска с Аней на море — я снова в своём прокуренном подъезде старой пятиэтажки. Всё по привычке. Сестра Галя, слёзы, градусник и её вечное: «Ну посиди с детьми, мне больше не к кому обратиться…».
Не хотелось. Честно. Мечтал быть мужиком с отпуском, с красивой женщиной, с коктейлем в руке. А вместо — два орущих племянника, сумка с игрушками и перегар от соседки, которая распахнула дверь и ахнула:
— Вить, это что за сорванцы с тобой? Ты что, женился?
Даша — соседка снизу. Рыжая, шустрая, с глазами, как у хитрой лисицы. Я дважды её квартиру заливал, пока хозяева не починили трубы. Мать её — добрая душа, денег не требовала, а сама Даша с тех пор всё подмигивала. Хотя мне казалось, что она ещё в школу бегает.
— Ты чего не на парах? Маме твоей скажу! — усмехнулся я, глядя, как она покраснела.
— Я уже техникум закончила! На работу собираюсь! — фыркнула она, закидывая рюкзак на плечо.
— Ну да, сразу видно — примерная студентка. Сама-то в зеркало глядела?
Посмеялись, она юркнула в квартиру, а я пошёл к своей машине — старой, но своей, купленной в кредит. Аня, конечно, ворот нос крутила: «Мог бы что-то получше взять». Но я гордился даже этой. Я упрямый. Всё будет — и квартира, и машина, и положение, и Аня.
Но не сегодня.
Сегодня — пробки, потные сиденья, визг на заднем ряду и сестра в слезах:
— Вить, ну правда, больше не к кому…
Галя лежала в больнице, мама тоже свалилась от переживаний. А отец наш… Ну, Сергеем он был только в паспорте. Пить, гулять, пропадать — вот и весь его вклад.
Дети повисли на шее: «Дядя Витя!». Обнял их, пообещал мороженое и повёз в свою съёмную однушку.
Даша снова попалась в подъезде.
— Это всё твоё? — глаза округлились.
— Ага, подобрал у мусорки, — усмехнулся я. — Моргнул не вовремя — вот и прилипли.
Дети захихикали, а Даша смущённо улыбнулась. Поправился:
— Шучу. Племянники. Сестра в больнице, сижу с ними.
В квартире моментально начался хаос. Я готовил им яичницу, водил в парк, покупал чебуреки и шарики. Они были счастливы. Но на третий день начались капризы: Лера жаловалась на горло, Артём — на живот. Плач, слёзы, «хотим к маме»…
В дверь постучали. Открыл — Даша.
— Слышу, плачут… Может, помочь? Я медсестра.
Она вошла, принесла свои детские игрушки, уложила детей, обвязала Лере горло платком, погладила Артёма по животу. И он, не успев сказать «спасибо», уснул у неё на руках.
— Пойдём на кухню, хоть чаю налью, — пробормотал я, прикрывая дверь.
За чаем Даша спросила:
— А твоя… когда детей заберёт?
— Какая «моя»? Это сестра. Своих у меня нет. И пока не ожидается.
Она улыбнулась, и я понял — она настоящая. Уютная. Тёплая. Не как Аня, не как кто-либо до неё.
Даша осталась ещё на день. Потом на два. Потом — навсегда. Вместе гуляли с детьми, готовили, смеялись. И в парке, когда продавщица шаров сказала: «Какая у вас дружная семья!» — у меня сжалось сердце. Взглянул на Дашу, на детей, и мне не хотелось, чтобы это кончалось.
Аня позвонила через неделю. Голос ледяной:
— Ты где? Ни звонка, ни смс. Всё ясно.
И я ничего не почувствовал.
Когда Галю выписали, дети допекали:
— Дядя Витя, Даша теперь с нами? Ты её любишь?
Лера, не дожидаясь ответа, заявила:
— Он любит! И она тебя! Мы будем цветы бросать на свадьбе!
Даша заалела, гладила их по головам, а я глядел в зеркало и думал: «Спасибо, Господи, за эту рыжую девчонку снизу».
Когда подъехали к дому, Галя с мамой вышли, увидели Дашу — и всплеснули руками:
— Ну наконец-то! Какая хорошая девушка! Дашенька, проходи, теперь ты наша!
Я только улыбнулся.
Обратно ехали молча. Потом Даша вдруг сказала:
— У тебя такая уютная машина… и вообще, с тобой спокойно.
А я просто спросил:
— Давай завтра вместе в парк? И ужин у меня — твой суп, без тебя даже есть невкусно.
Через три месяца мы расписались.
Иногда счастье не там, где его ждёшь. Иногда оно живёт этажом ниже. Рыжее, с рюкзаком, с тёплыми руками, в которых затихают даже детские слёзы.
И я знаю теперь: это — моя семья. Навсегда.
