В кухне витал густой аромат жаркого с картошкой, свечи на столе дрожали тёплыми огоньками, а Татьяна поправляла крахмальную скатерть, с тревожным нетерпением ожидая мужа. Сегодня она старалась особенно — скоро Новый год, и так хотелось, чтобы вечер запомнился. Но Сергей опаздывал — уже третий час. Остыло и жаркое, и её сердце слегка подморозило. Однако когда он наконец вошёл, она всё же бросилась ему навстречу — ведь родной человек вернулся.
Они молча сели ужинать. Таня улыбалась в тщетном ожидании, а Серёжа безразлично ковырял вилкой в тарелке. Вдруг он отложил прибор и, избегая её взгляда, бросил:
— Опять пережарила. Да и вообще… Я ухожу. У меня другая. Давно. Не люблю тебя, ясно? Может, и не любил никогда. Зачем мы поженились — загадка.
Слова били, как плетью. Татьяна онемела, застыв с куском этого самого жаркого во рту. Восемь лет брака — и вот так, за ужином, всё кончено.
— А я? — выдохнула она. — Что мне теперь делать?
— Живи. Ты ещё молодая, встретишь кого-нибудь. Детей нет — значит, ничего не держит. А Наталья, к которой я ухожу… Великолепна. Старше меня, с сынишкой, которого я люблю как родного. Он зовёт меня папой. И готовит, между прочим, получше…
Он говорил спокойно, будто обсуждал планы на выходные. Квартиру оставляет ей — он не чудовище. Машину заберёт — кредит его. Всё честно. Даже добавил:
— С наступающим, Тань. Пусть в новом году тебе повезёт.
С этими словами Сергей ушёл, оставив после себя лишь шлейф знакомого одеколона — и гробовую тишину.
Наташка… Мальчик, который зовёт его папой… Боже, как унизительно.
Татьяна опустилась в кресло и уставилась в стену. На спинке висела его майка. Та самая, в которой он спал по выходным. Она прижала её к лицу и разрыдалась. Тихо, горько, как плачут, когда рушится не просто брак — а вся вселенная.
Но утро принесло ясность. Майка полетела в мусоропровод. Она вытерла слёзы, встала во весь рост и прошептала: “Хватит. Я не тряпка”.
Корпоратив она пропустила — не до веселья. Коллеги смотрели с жалостью, особенно бухгалтер Галина, которой она в слабости всё выложила. Их сочувствие жгло сильнее измены.
Мать, узнав, лишь вздохнула:
— Может, одумается? Прости, Танюша, бывает…
— Не хочу, мам. Он меня не любил. А я… Кажется, и не знала, что это такое.
— Приезжай к нам на праздники…
— Нет. Хочу побыть одна. Отвыкать.
31 декабря Татьяна купила мандарины, оливье, “Советское” шампанское и баночку красной икры. Развесила на окне гирлянды, как делала всегда. И вдруг вспомнила детскую примету — написать желание на клочке бумаги.
“Хочу встретить свою половинку и быть счастливой”, — вывела она, сложила листок и сунула под подушку.
На душе стало легче. Под бой кремлёвских курантов она вышла на балкон и, глядя на звёзды, с усмешкой произнесла:
— Ну где же ты, моя судьба? Только не упрекай меня за жаркое и не сбегай к Наталье! Просто приди.
— А какую музыку предпочитаешь? — донёсся снизу мужской голос.
— Что? Кто там? — растерялась Таня.
— Игорь. Живу этажом ниже. Случайно подслушал. Извини…
— Классику. И романсы.
— Отлично. Я не просиживаю ночи в соцсетях, и Наташ у меня нет. Тоже один… Недавно развёлся.
— Игорь… Очень приятно. Знаешь что? Поднимайся. Послушаем пластинки.
— Минутку! Только возьму баночку малинового варенья и бутылку шампанского!
Новый год они встретили вдвоём. Танцевали, болтали, смеялись, объедались мандаринами. Таня не помнила, когда смеялась так по-настоящему. Это была не ночь — сказка.
А потом были свидания, прогулки по заснеженному парку, дурацкие фильмы под пледом, беседы до рассвета. Игорь оказался простым, душевным человеком. Каждый день она чувствовала — влюбляется всё больше.
На развод Татьяна пришла в белом жакете и с улыбкой. Сергей опешил:
— Ты… Ты счастлива?
— Да. И спасибо тебе. За свободу. Кажется, я наконец нашла того самого.
И она ушла, не оглянувшись. По-настоящему лёгкой впервые за долгие годы.
Иногда, чтобы начать жить заново, достаточно просто распахнуть дверь, когда судьба стучится под Новый год.
