Было время, когда я сказала ей: «Хоть бы капля совести у тебя была — хоть раз посуду за собой помыла». А сын потом заявил, будто я семью его рушила.
Мне только двадцать два стукнуло, когда муж нас покинул. На руках — маленький Ваня. Видно, тяготили его семейные хлопоты — работу, деньги, заботы. А ему — ветра в голове, гулянки да девушки помоложе. И ушёл. Просто не вернулся однажды домой. Каким бы он ни был — всё ж вместе легче. А тут — всё на мои плечи свалилось.
Пошёл Ваня в сад, а я — на завод. День за днём. Бывало, едва ноги волочила. Но дома — чистота, еда на столе, ребёнок — умытый, сытый, в чистой рубашке. Так нас учила мать. Другое время — другие люди.
Не скрою, Ваню я разбаловала. В двадцать семь он даже яичницу не пожарит. Всё за него делала. А потом женился. Я и рада: пусть теперь жена заботится. Сама отдохну наконец. Может, подработаю где или просто жить начну. Но не судьба.
Иван заявил: «Мать, мы с Алёнкой поживём у тебя, пока с жильём не разберёмся». Ну что ж, пустила. Думала — молодые, пусть обустраиваются. Алёна будет готовить, стирать, порядок держать, как положено. Потерплю. Но вышло всё наоборот.
Алёна оказалась… скажем так, не рачительной. Не убирает, не моет, не стирает ни своё, ни Ванино. Даже кружку за собой не сполоснёт. Три месяца жила, как в казане — чуть ли не график дежурств не делала. Готовила на троих, убиралась, бельё мыла, мусор выносила. А они? Алёна целыми днями в телефоне копалась или с подружками шаталась. Ваня работал, а она — бездельничала.
Приезжаю с ночной смены — дом как после набега. Грязная посуда в раковине, крошки на столе, волосы на полу. В холодильнике — пусто. Ни щей, ни каплю супа, ни даже котлеты. Всё на мне: забегай в лавку, купи харчи, свари да ещё и убери за всеми.
Так и шло. Раз Алёна на кухню зашла, когда я за посудой возилась, и поставила в раковину тарелку. Старую, с засохшей кашей, с мошкарой. Видно, неделю не мыла. Терпения моего не хватило.
Говорю: «Алёна, будь у тебя совесть — помыла бы за собой хоть раз. Я не кухарка. Работаю, устаю. Ты молодая, здоровая. Что сложного — тарелку сполоснуть?»
И что вы думаете? Наутро съехали. Квартиру сняли и ушли без слов. А Ваня потом сказал: «Ты семью мою губишь. Всё тебе не так. Вечно придираешься». Я? Я, что их кормила, убирала, терпела их ленивость месяцами?
Теперь не лезу. В доме чистота да покой. Забочусь только о себе. Какое счастье — прийти с работы и не видеть кастрюшку с пригоревшей кашей на плите. Нынешняя молодёжь труда не знает. Всё им подавай на тарело. А уважения — ни гроша.
