**Дневник.**
Автобус сломался, а жизнь, кажется, наконец-то задышала по-новому.
Я, Людмила Степановна, возвращалась с внуками с дачи. Августовский зной стоял невыносимый, дети хныкали, и вот — роковой стук под капотом, водитель разводит руками. В салоне ропот: кто-то ругается, кто-то обмахивается газетой, а я смотрю на уставших малышей и понимаю — ждать следующего рейса мучительно. Придётся звонить сыну, чтобы забрал. Только достаю телефон — рядом тормозит «Лада». Окно опускается, и от неожиданности у меня замирает сердце…
Но началось всё гораздо раньше того душного дня.
Замуж я вышла не по любви и даже не по расчёту — от безысходности. В деревне в двадцать пять лет на тебя уже косились — «пересидела». Вот и появился Николай — мастер на все руки, но с рюмкой не расставался. Родители уговаривали: «Хоть какой, но муж». И я согласилась.
Первое время ещё пытались как-то ужиться. Я — полюбить, он — не мешать. Брак быстро стал формальностью. Потом родился Сашка, через два года — Аленка. После переезда в город, в доставшуюся ему квартиру, Николай и вовсе пустился во все тяжкие. Работы менял как перчатки: то стройка, то гараж, то рынок. Мне пришлось устроиться воспитательницей в садик, лишь бы детей пристроить. Девяностые, нищета, очереди за хлебом — жили впроголодь. Дом в деревне продали. А он бухтел: «Квартира моя, не нравится — вали».
Но куда? Я терпела — ради детей. Ни грамма любви, только усталость и обида. Потом немного полегче стало: устроилась бухгалтером, Николай подрабатывал в автосервисе. Денег хватало на еду, но не на счастье.
Когда Сашка поступил в техникум, а Алёнке было четырнадцать, Николая не стало. Инфаркт. Похороны прошли буднично — не плакала, не убивалась. Он так и остался чужим. Мне тогда было сорок пять, а ощущение — будто жизнь уже кончилась. Ни надежд, ни грёз.
Я жила детьми. В их дела не лезла — знала, каково это, когда тебя связывают с нелюбимым. Внуков не торопила, понимала: всему своё время. Но когда дети обзавелись семьями, а потом подарили мне внучат — сердце оттаяло.
Они купили мне дачу под Москвой, и каждое лето я проводила там с малышнёй. Жизнь текла спокойно, без потрясений. Я смирилась: женское счастье — не про меня. Иногда пыталась вспомнить что-то светлое из прошлого — но ведь и брак-то был пустой формальностью…
А потом тот злополучный день. Автобус, жара, капризные внуки. Я уже набирала номер сына, как вдруг рядом остановилась машина.
Окно опустилось. За рулём — мужчина моих лет.
— Сломался? — спросил.
— Увы… Жара, двигатель перегрелся.
— С детьми едете?
— Да… Вот звоню, чтоб забрали.
— Сажу. Не спорьте — на солнцепёке стоять вредно.
Хотела отказаться, но кивнула. Правильно сделала. Его звали Виктор. Тоже вдовец, тоже с внуками, инженер на пенсии. По дороге разговорились. И вдруг — странное чувство. Лёгкость, тепло. Будто в груди расправились крылья.
Доехали, он помог донести вещи, я пригласила на чай. Внуки играли, а мы с ним болтали на кухне — о жизни, о детях, о прошлом. Время пролетело незаметно. Только когда пришёл Сашка, Виктор смущённо попрощался. И… номерами не обменялись.
Осознала это позже. Тоска сжала сердце. Даже стыдно стало — в мои-то годы! Вдруг он просто из вежливости посидел? Больше не придёт?
Прошла неделя. Я уже убедила себя: случайность. Но вечером, когда наливала чай к сериалу, раздался звонок.
На пороге — Виктор. С пионами и коробкой «Птичьего молока».
— Извините, что без предупреждения… Но номера не спросил. А забыть не могу.
Я улыбнулась, а в глазах — слёзы.
— Я так рада…
И пусть мне уже за шестьдесят. Пусть седина в волосах, а спина болит к непогоде. Но впервые в жизни я почувствовала себя женщиной — не матерью, не бабушкой, а просто любимой.
Так бывает. Автобус ломается, а сердце — оживает. Когда, пройдя через боль, жизнь вдруг дарит шанс — на тихую, зрелую любовь.
И если кажется, что всё кончено — подождите. Главное может быть впереди.
