Одна сковородка на двоих
Бывает, люди перестают ругаться. И это не примирение. Это конец. Дмитрий и Светлана прожили вместе двадцать лет. Не вечность, но и не мимолётный роман. Сначала — страсть, потом дети, потом бесконечные хлопоты. А потом — пустота. Усталость от себя, друг от друга.
Поначалу ещё пытались. Кричали, мирились, хлопали дверьми, искали виноватых, прощали, снова сходились. Но потом наступила тишина. Глухая, как снег за окном. Они перестали делить постель. Разошлись по углам. Не враги, но и не близкие. Просто два чужих человека в одной московской квартире. И самое страшное — стали есть раздельно. У него — свой холодильник. У неё — свой. Свои кружки, свои кастрюли. Своя жизнь. Это и был конец. Без слов, без объявлений.
О разводе не заговаривали. К чему? Всё и так ясно. Дмитрий познакомился с женщиной в доме отдыха под Сочи. Стал ездить туда один, без Светланы. Татьяна оказалась тихой, заботливой, умела слушать. Писала ему смс, спрашивала про здоровье, присылала рецепты борща. Светлана никого не встретила. Её одиночество было тугим, как шарф зимой. Но она не ныла. Просто жила. Будто ждала, когда оттает лёд.
Утро было серое. Кухня в жёлтом свете лампы, запах подгоревшего масла. Светлана стояла у плиты. На огне — крохотная сковородка. На ней — одно яйцо. Не глазунья, не завтрак для двоих. Просто — яйцо. Маленькое, как и сама сковородка. Маленькое, как и она сама. Халат полинявший, волосы в беспорядке. Держала лопатку, но даже не смотрела на сковороду. Просто стояла.
Дмитрий вошёл. Молча. Поставил чайник, хотел заварить чай. Всё уже было решено. Уйдёт. Скоро. Осталось собрать чемодан. Но в этот момент она обернулась. Взглянула на него с такой беззащитной виной, что у него перехватило дыхание.
— Хочешь яичко? — тихо спросила она и подвинула сковородку.
Будто врезался в стену. Вспомнилось всё. Общага в Питере. Один матрас. Одна вилка на двоих. И эта же девчонка в старом халате, только тогда — смеющаяся, озорная, с чёлкой до бровей. Она подмигивала и говорила: «У нас даже яйцо пополам».
Он отставил сковородку. Обнял её. Прижал, как тогда, в первый раз. И начал говорить. Спутанно, глупо. Что ослеп. Что закопался в быте. Что забыл, чья она. Что всё, что казалось серым, было важно. Возможно, он плакал. Она не видела — она ведь не достаёт ему до плеча.
На плыне всё ещё лежало яйцо. Желток — как золотая монетка. Как знак. Как шанс.
Потом он остался. Стали есть вместе. Молчали по вечерам. Потом начали говорить. Немного. Осторожно. А спустя время — снова смеяться.
…Любовь не всегда громкая. Иногда она живёт в тишине. В одной сковородке. В вопросе: «Хочешь яичко?» Потому что если тебе его предлагают — значит, ты ещё не чужой.