**Не отпущу тебя**
Когда Антонина продала московскую квартиру и перебралась в деревню, купив там уютный домик, соседи только качали головами: зачем? Но со временем она стала своей. Её прозвали ласково — Тосей. В её доме поселился рыжий кот Васька, который поначалу ворчал, словно не веря, что больше не увидит асфальтовых улиц. А потом освоился — на крыльце, в огороде, даже среди грядок.
Через дорогу жила соседка Галина, и она приняла Антонину как сестру. Помогала с посадками, приносила рассаду, угощала солёными огурцами. Женщины сроднились: долгие вечера с чаем и разговорами, перекличка рецептов, вязание под «Калинку», жизнь текла тихо, как речка в половодье.
Но всё изменилось, когда однажды Антонине позвонил сын.
— Мам, Света беременна. Мы с Леной уезжаем на два года в Польшу по контракту. Света остаётся одна. Ты нам нужна… Возвращайся в Москву.
Антонина онемела. Внучка — беременна? Её зовут обратно в ту самую квартиру, от которой она бежала, чтобы наконец жить для себя? Она попыталась отказаться:
— Сынок, ну какая я помощница? Давление скачет, годы уже не те…
— Мам, ты будешь у себя дома. Просто Свете нужна поддержка. Мы не настаиваем… Но подумай.
Антонина подумала. Поехала в Москву. Вернулась разбитой. Внучка вышла замуж, ждала ребёнка. Квартира стояла запылённая, осиротевшая. Антонина вызвала «скорую» — сердце прихватило. В тот миг она поняла: ей не вынести городской суеты. Не её это.
Галина сразу всё прочла в её глазах. Когда наутро Антонина вернулась в деревню за вещами и сказала, что продала дом и уезжает навсегда, в глазах Галины вспыхнуло что-то дикое.
— Не отпущу тебя, слышишь? — прошептала она, сжимая подругу в объятиях. — Никуда не поедешь.
— Да ты что… — испугалась Антонина. — Не говори глупостей.
Галина бросилась к такси, сунула водителю купюры, что-то рявкнула. Машина развернулась и умчалась, оставив за собой облако пыли.
— Галя, да ты с ума сошла?! Меня ждут! — ахнула Антонина.
— Слушай. Я тебе не родня, но за десять лет мы стали ближе, чем твоя кровь. Где они были, когда ты тут землю копала? Когда картошку сажала, когда баню топила? А теперь им удобно, чтобы ты борщи варила да пелёнки стирала?
— Но они же мои… — прошептала Антонина.
— А ты чья? Ты всю жизнь должна только служить? Ты имеешь право на покой. Хоть на старости лет. А врачи… Да у нас в районе не хуже. А в Москву съездишь — в гости.
Антонина молчала. Потом тихо сказала:
— Мой дом уже не мой… Они всё подписали.
— Ну и что? У меня места хватит. Живи у меня. Поживёшь — разберёмся.
И Антонина осталась. Сын с невесткой уехали. Внучка родила мальчика. Всё у них было хорошо. Антонина навещала их, они приезжали в деревню, гостили у Галины. А потом случилось чудо: новые хозяева её дома уехали в Питер и предложили Антонине присматривать за участком.
Так началась новая жизнь. Зимой — у Галины. Летом — в бывшем доме. А когда внук Светы подрос, Антонина стала чаще ездить в Москву.
Однажды летом Света приехала в деревню. В руках — бумаги.
— Бабуль, держи. Это твой дом. Снова твой. Мы его выкупили.
— Как?! — не поверила Антонина. — Но Пётры…
— Уехали. Мы договорились. Всё чисто. Дом на мне, но он твой. Потому что ты — моё всё.
Слёзы покатились по щекам Антонины. Рядом стояла Галина, сдавливая комок в горле:
— Я знала, что она тебе сюрприз готовит. Не обижаюсь. Всё правильно.
Света обняла бабушку:
— Мы не говорили сразу… Хотели сделать красиво. И знаешь что? Скоро у тебя будет правнучка. Значит, опять нужны грядки, варенье и скамейка под вишней.
— Тогда пошли вещи собирать, — засмеялась Антонина сквозь слёзы. — Сегодня у нас праздник…
А маленький Серёжа, который бегал с лейкой среди малинника, даже не сомневался: счастье — это когда все рядом. И когда у бабушки снова есть её дом. И её жизнь.
