Семейный разлад: разрыв с сестрой из столицы
Истоки ссоры
Меня зовут Варварой, и до сих пор не укладывается в голове, как родная сестра — назовем её Лидой — могла вот так взять и предать нас. Росли мы дружно, хоть и жизнь у нас сложилась по-разному: я с мужем, пусть будет Геннадием, да с ребятишками осталась в деревне, а Лида махнула в Москву — делать карьеру. Казалась она нам другой — столичной, уверенной, себе на уме. Но мы радовались её успехам, хвалились ею перед соседями. А теперь и смотреть на неё не хочу — так она нас подставила.
Всё началось с маминого юбилея. Родители — Ольга Николаевна да Василий Петрович — хотели собрать всех за одним столом, как в былые годы. Мы с Геной хлопотали: пироги пекли, избу убирали, подарок матушке выбирали с любовью. Лида обещала приехать, и мы ждали не дождались. Но случилось то, чего никто не ожидал.
Измена кровная
В день праздника Лида явилась, да не одна, а с каким-то Артёмом, которого представила как жениха. Мы удивились — откуда он взялся, она ведь ни словом не обмолвилась! — но приняли по-доброму. Однако вела она себя странно: холодная, взгляд колкий, а потом и вовсе заявила, что хочет поговорить про наследство. Мы остолбенели. Какое ещё наследство? Мать-то жива! Оказалось, она с этим Артёмом квартиру в Москве присмотрели, да денег не хватает. Вот и решила, что родительскую избу продать — её долю выкупить. «Вам-то она зачем? — сказала, будто чужим. — Вы и так тут живёте». Сердце у меня сжалось. Да как она смеет? Этот дом — не просто брёвна, это корни наши, тут детство прошло, тут родители всю жизнь вложили. А ей — лишь бы столичную жизнь устроить!
Семейный совет
Я пыталась вразумить её, говорила, что так с роднёй не поступают. Но Лида упёрлась, а тот Артём только поддакивал, будто сговорились. Мать в слезы, отец молчит, а Гена, обычно терпеливый, не выдержал: «Дошла, сестрица, до края». Праздник был испорчен. Вместо тепла — ссора, вместо смеха — обида.
Лида уехала, хлопнув дверью. Мы сидели в опустевшей горнице, не веря случившемуся. Мать корила себя: «Может, мало ласки ей дала?» Отец мрачно сказал: «Больше не дочь мне». А я чувствовала, будто сестры у меня больше нет. Что за жажда денег затмила родную кровь? Не узнавала я в ней ту Лиду, с которой когда-то ягоды собирали.
Разрыв
После того дня мы с Геной решили — всё, конец. Не из злости, а потому, что её поступок ясно показал: мы для неё — чужие. Родители тоже отказались с ней видеться. «Коли ей изба дороже, пусть идёт своей дорогой», — сказал отец, и голос у него дрожал.
Не пойму, кто её так изменил. То ли Москва, то ли этот Артём. Да и не нужно мне теперь знать. Договорились мы с семьёй — будто её и не было. Если приползёт с повинной — посмотрим. Но пока в душе только горечь. Не поедем мы к ней в столицу, не позовём обратно. Живи как знаешь, только без нас.
Думы о родне
Эта история заставила меня крепко задуматься. Для меня семья — это руки, готовые поддержать, это теплый хлеб из печи, это память о предках. А для Лиды, видно, только счёт в банке. Не знаю, как она теперь будет спать спокойно, но мы своё решение не изменим. Оградили родителей, оградили себя.
Теперь стараемся не вспоминать, хоть и трудно. Мама порой взглянет на старую фотку, а я ей напоминаю: «Мы с тобой, родная. Гена, внуки — вот твоя семья». Дом наш не продадим, традиций не предадим. А Лида… Пусть идёт своей дорогой. Может, одумается когда. Но это уже не наша печаль. Главное — мы вместе, и никакие миллионы этого не заменят.
