Почти идеально — но только почти
— Опять задержишься? — голос Дмитрия в трубке звучал так, будто доносился не из соседней квартиры в московской многоэтажке, а из другого конца осеннего парка, где уже сгущались сумерки и на скамейки ложился первый иней.
— Да, часов до десяти, может, дольше. Проверка документов, логисты опять всё напутали, — ответила Катя, включив громкую связь, помешивая чай с лимоном и дописывая письмо поставщикам. Рядом лежала стопка нераспечатанных счетов — даже взглянуть на них сил не было.
— Ты дома почти не появляешься, — произнёс он после паузы. Спокойно, без упрёков. Просто констатация факта. Но в этом спокойствии слышалась усталость. Не от неё, не от их отношений, а от её вечного отсутствия. От одиноких ужинов, от утра, начинающегося с тишины.
— Ты же в курсе, как у нас.
— В курсе, — снова пауза. Но не пустая. Напряжённая, густая, как воздух перед грозой. В этой тишине сквозило слишком многое: невысказанные мысли, немые вопросы, тревожное ожидание.
Катя терпеть не могла такие молчаливые передышки. Они давили, будто кто-то неспешно сжимал её рёбра. Их тишина всегда была заполнена — не звуками, а болью.
Домой она вернулась ближе к часу ночи. Свет был выключен, только бледный лучик от ночника в прихожей — Дмитрий всегда оставлял его для неё, «чтобы в темноте не налететь на тапки». В этом приглушённом свете на полу валялся один кроссовок — явно не её. На кухне ждала записка: «Ужин в микроволновке. Спать». Почерк неровный, будто писал наскоро или с намеренным безразличием.
Она молча разогрела еду — борщ, тщательно прикрытый крышкой. Но вкуса не чувствовала, словно всё внутри онемело от усталости. Затем открыла ноутбук, глянула в отчёт, пробежала глазами — и тут же захлопнула. Умывание, быстрый душ, избегание зеркала — потому что отражаться в нём уже не хотелось. Легла. Он спал. Спиной к ней. Между ними — расстояние. Чуть больше обычного. Или это ей просто казалось?
Утро началось с пробки, сломанного каблука и забытых на столе ключей. В метро она села рядом с женщиной лет пятидесяти, которая в трубку бубнила:
— Приполз под утро, от него перегаром разит, молчит, как партизан. А я, дура, сижу, жду…
Катя вздрогнула. Будто услышала свою же мысль, только вывернутую наизнанку. Та — ждала вопреки всему. А она — жила с Димой бок о бок, но словно в параллельных мирах.
В офисе никто не заметил, что она пришла раньше. Да и кто бы заметил, если б не сданный вовремя отчёт? Начальник кивнул, буркнул: «Нормально» и снова уткнулся в экран. Всё как всегда: отчёт, кивок, тишина. Даже похвала звучала как приказ.
Катя зашла на кухню, заварила пакетик чая. Смотрела, как он медленно тонет, окрашивая воду. И подумалось — это единственное живое движение за день. Всё остальное — автоматика. Отчёты, цифры, даты. Всё чётко, вовремя, безупречно. Но как будто не туда. Работа ради работы. Существование вместо жизни.
Вечером они ужинали вместе. Молча. Ложки звенели о тарелки, холодильник тихо гудел на фоне. Дима смотрел не на неё, а куда-то в сторону. Потом вдруг спросил:
— Сегодня вечером свободна?
— Вроде да.
— Может, в кино сходим?
Она кивнула. Не сразу. Внутри боролись усталость и смутное желание вырваться — подышать, почувствовать хоть что-то настоящее. Потом подошла, обняла его со спины. Он был тёплый. Настоящий. Как якорь в её бесконечном потоке дел.
— Прости, — прошептала. — Я просто пытаюсь всё удержать: работу, дом, нас… Чтобы ничего не рухнуло.
— Знаю, — сказал он. — Но мы же не музейные смотрители, Кать. Надо жить, а не охранять покой.
Она промолчала. Только прижалась сильнее, уткнувшись носом в его спину. И в этой тишине стало чуточку легче.
В кино они пошли на какую-то глупую комедию — подростки в зале хохотали, кто-то чавкал попкорном. А они сидели рядышком. Держались за руки. И в этом простом жесте было больше смысла, чем в сотне пафосных слов.
На улице пахло весной. Ветер гнал по тротуару прошлогодние листья, фонари отражались в лужах. Где-то смеялись дети, у аптеки целовалась парочка. Дима рассказывал что-то про старого друга, про случай в метро, про ерунду. А Катя слушала и вдруг поняла: вот этого ей и не хватало. Простого. Обычного. Настоящего.
У подъезда она остановилась.
— Знаешь… У меня вроде бы всё почти хорошо. Почти, — тихо сказала она.
Он посмотрел на неё. Без удивления. Как будто ждал.
— Давай сделаем так, чтобы было по-настоящему. Не сразу. Но вместе.
Она кивнула. И впервые за долгое время внутри что-то разжалось. И захотелось не просто дотянуть до утра. А проснуться и жить.
