Свекровь сочла мебель «подачкой»: старое добро обернулось обидой
Уже три года как я замужем. Детей пока нет, хотя мысль о ребёнке давно витала между нами. Всё это время мы с мужем ютились в съёмной квартире в самом сердце Нижнего Новгорода — не от бедности, а потому что моя свекровь, Галина Семёновна, наотрез отказалась пускать нас в свою пустующую однушку, которая стояла запертой долгие годы.
Она растила моего мужа, Дмитрия, одна. Квартиру ей выделили от швейной фабрики «Весна», где она протрудилась добрую четверть века. Позже она снова вышла замуж.
— Отчим был человеком душевным, — вспоминал Дмитрий. — Он стал мне как родной. Но с матерью у них вечно шли перепалки. Она всё норовила придраться — то денег мало, то заботы не хватает.
У отчима была дочь от первого брака. Он хотел усыновить Дмитрия, но Галина Семёновна воспротивилась — боялась лишиться льгот. Когда она перебралась к новому мужу, квартиру просто заперла на ключ. Даже ремонта там не было, сдавать не стала — говорила, что хлопот не оберёшься.
После свадьбы мы просили её позволить нам пожить в той квартире — тесно, зато своё. Но свекровь и слышать не хотела:
— Мы вот-вот разведёмся, — заявляла она. — Он скупой, ленивый, ни на что не годный. Держусь за него лишь ради выгоды. А после развода куда мне идти, если вы уже там обоснуетесь?
И правда, вскоре она подала на развод. Но из квартиры мужа не спешила съезжать. А потом грянула беда — отчим скоропостижно скончался. Галина Семёновна была уверена, что теперь двушка достанется ей. Но оказалось, наследство перешло его дочери.
Тем временем умерла моя бабушка, которая заранее оформила на меня свою уютную двушку. Мы с Дмитрием затеяли ремонт, готовились к переезду. Но всё перечеркнул скандал, который закатила Галина Семёновна.
— Я его на руках носила, пока та, его дочь, даже в гости не заглядывала! Я ему и супы варила, и лекарства в больницу носила! А теперь она, эта Лена, будет в Питере жить, как королева, а я — в промозглой однушке! Вот вам и благодарность! — вопила она в телефон.
Все эти беды она навлекла на себя сама: сама отказалась от усыновления, сама не захотела жить с нами. Спорить было бесполезно. Пришлось ей возвращаться в ту самую заброшенную квартиру — голые стены, ни мебели, ни уюта.
Дмитрию стало её жалко. Он решил хотя бы немного привести жильё в порядок. Я же предложила перевезти туда бабушкину мебель — мы всё равно собирались менять её на новую. Всё было крепкое, добротное — пусть и не с иголочки.
Кое-что Галина Семёновна успела вынести из квартиры покойного мужа, но там была в основном встроенная техника, которую и взять-то толком нельзя. А наследница, Лена, оказалась с характером — ничего ценного отдавать не собиралась.
Когда мы привезли мебель, свекровь устроила истерику:
— Это что за издевательство?! Вы мне старьё с чердака подсунули?! Муж в могиле, а вы ко мне, как к тряпке! Себе новое купили, а мне — отходы! Позорище! — орала она на весь подъезд.
Хотя бабушкиному дивану было от силы пять лет, да и спала она на нём редко. А новую мебель нам купили мои родители. Откуда у свекрови взялась уверенность, что мы обязаны обставить ей квартиру с нуля — загадка. Более того, она потребовала, чтобы мы забрали всё обратно. Причитала: деньги на ремонт есть, а на мать — нет.
Мы развернулись и ушли. Мебель осталась в подъезде. Я думала, Дмитрий на выходных заберёт её. Но нет. Свекровь позвала соседа, втащила всё сама. Видно, поняла, что капризы — роскошь, когда кошелёк пуст.
Вот так и живёт. С обидой в сердце, с чужой мебелью, но с непоколебимой гордостью. Только, как выяснилось, гордость кашу не сварит и одеялом не укроет…
