В полумраке квартиры на окраине приморского городка Приморск, где солёный ветер с Балтики пробирался сквозь щели старых рам, Светлана стояла у пустого холодильника, сжимая виски. Продукты исчезали с пугающей скоростью, будто их кто-то выметал. Ещё вчера она готовила борщ, а сегодня — пусто. Её муж, Игорь, снова всё съел, как она думала, и эта мысль грызла её, словно ледяной норд-ост.
Разговоры с Игорём напоминали битву с невидимкой — каждый заканчивался скандалом и упрёками. Его трёхмесячная безработица превратила их жизнь в ад. Светлана надрывалась на двух работах, чтобы купить еду, которая таяла на глазах. Она привыкла пить горький чай без сахара и жевать чёрствый хлеб, потому что после смены сил на ужин уже не было. А Игорь, казалось, жил в своём мире, где холодильник наполнялся сам, а жена должна была молча терпеть.
— Завтра еду к дядьке в деревню, помочь с крышей, — бросил Игорь из комнаты, не отрываясь от телефона.
Светлане было всё равно. Усталость и жар сковали её, и она рухнула в кровать. Утром температура поднялась, и она осталась дома. Глотнув жаропонижающее, женщина провалилась в тяжёлый сон, надеясь на отдых.
Но покой нарушил странный шум с кухни. Кто-то громко возился с кастрюлями, хлопал дверцей холодильника, а потом затянул частушку — нагло, будто у себя дома. Светлана, шатаясь, пошла на звук. На кухне, как хозяйка, копошилась сестра Игоря, Людмила — женщина, с которой она предпочитала не общаться. Люда всегда считала, что брат должен содержать не только свою семью, но и её с двумя детьми. Игорь тайком подкидывал ей деньги, а Светлана молчала, стиснув зубы. Теперь же Людмила рылась в их холодильнике, укладывая продукты в пакеты.
— Здравствуй, — с трудом выдавила Светлана, сдерживая ярость.
— Ой! Ты чего дома? — Люда дёрнулась, чуть не уронив банку с огурцами.
— Температура. А ты, вижу, тут как дома?
— Игорь сам дал ключи, — отрезала Людмила, даже не покраснев.
— Значит, не у него аппетит зверский, а у тебя руки чешутся, — голос Светланы дрожал.
— Он мне брат! У меня дети, мне надо их кормить! — Люда надулась, будто её обидели.
— Твой брат без работы, а я, значит, должна кормить ещё и твою семью? Даже не ставя меня в известность? — В горле у Светланы стоял ком.
— Да что ты жалеешь какую-то колбасу? Мне тяжело одной! — Людмила завелась.
— Отдай ключи. Сейчас же. Или вызову участкового. Квартира моя, и твой брат тут на птичьих правах, — Светлана сделала шаг вперёд, глаза горели.
— Из-за ерунды ментов звать? Какая ты жадная! — Люда швырнула ключи на стол. — Я всё Игорю расскажу, он ещё пожалеет, что связался с такой!
— Это он пожалеет, что покрывал твои набеги, — бросила Светлана, и слёзы хлынули ручьём.
Она опустилась на стул, потрясённая. Всё это время её обманывали, считали дойной коровой. Кто бы поверил, что свояченица обчищает их холодильник, а Игорь молча покрывал сестру, списывая всё на свой «волчий аппетит»? Но хуже всего было понимание, что он знал и молчал, предав её доверие.
Светлана вспомнила свекровь — женщину, которая без зазрения совести тащила из их дома всё, что плохо лежит. Яблоко от яблони, и Игорь с Людмилой были точной её копией. Сердце сжалось от боли, но решение пришло само. Дрожащими пальцами она набрала номер мужа.
— Подаю на развод, — сказала она, не дав ему вставить слово.
— Подожди, я приеду, всё обсудим, — залепетал Игорь.
— Обсудили. Всё ясно.
— Ты ещё пожалеешь, вернёшься! — крикнул он.
Но Светлана уже не слушала. Игорь стал для неё чужим — тенью, растворившейся в балтийском ветре. Она жалела только о годах, отданных человеку, который не ценил ни её, ни их семью. Развод был не концом, а свободой — шагом к жизни, где никто не посмеет красть её покой.
