В полумраке хрущевки на окраине дальневосточного города Приморска, где соленый ветер с бухты просачивался сквозь трещины рассохшихся рам, Светлана стояла перед пустым холодильником, сжимая виски. Продукты исчезали с пугающей быстротой, будто их поглощала невидимая черная дыра. Еще вчера она закупалась на рынке, а сегодня — ни крошки. Ее муж, Игорь, снова все сожрал, как она решила, и эта мысль разъедала сознание, словно ржавчина.
Перепалки с Игорем напоминали бой с собственной тенью — каждый спор заканчивался хлопаньем дверей и молчаливой злобой. Его затянувшаяся безработица превратила их жизнь в ад. Светлана вкалывала на двух работах, а продукты таяли, словно снег под апрельским солнцем. Она привыкла пить горький чай без сахара и жевать черствый батон — сил на готовку после смен просто не оставалось. Игорь же жил в параллельной реальности, где еда появлялась сама, а жена обязана была терпеть.
— Завтра еду в деревню к дядьке, помочь с баней, — бросил Игорь с дивана, не отрываясь от телевизора.
Светлане было все равно. Лихорадка сковала тело, и она рухнула в постель, глотая таблетки. Боль пронзала виски, но главной болью была пустота — в холодильнике, в сердце, в этом браке.
Разбудил ее грохот кастрюль. Кто-то хозяйничал на кухне, громко напевая частушки. Светлана, шатаясь, поплелась на звук. Там, развалясь, копошилась сестра Игоря, Тамара — женщина, с которой она предпочитала не сталкиваться. Тамара свято верила, что брат должен содержать не только свою семью, но и ее с тремя детьми. Игорь регулярно отдавал ей деньги, выдергивая их из семейного бюджета, и Светлана молча глотала обиду. А теперь Тамара опустошала их холодильник, укладывая продукты в авоськи.
— Чего дома торчишь? — прыснула Тамара, заметив Светлану.
— Температура. А ты, вижу, как дома, — прошипела Светлана, чувствуя, как кровь ударяет в виски.
— Игорь ключи дал, — отрезала Тамара, даже не смутившись.
— Значит, не у него аппетит зверский, а у тебя руки загребущие, — голос Светланы дрожал.
— Он мне брат! Я имею право взять еду для своих ребятишек! — Тамара выпрямилась, как разъяренная кошка.
— Твой брат тунеядствует, а я, выходит, должна кормить пол-деревни? И даже не знать? — Светлана сжала кулаки.
— Да что ты жадишь, как собака на сене! Мне одной тяжело! — взвизгнула Тамара.
— Отдай ключи. Сию секунду. Или звонок в участок. Квартира моя, и твой брат тут просто приживал, — Светлана шагнула вперед, глаза горели.
— Из-за жалкого куска колбасы скандалить? Да ты скаредная! — Тамара швырнула ключи на пол. — Я все Игорю расскажу, он тебе покажет!
— Пусть покажет. А я покажу ему иск о разводе, — бросила Светлана, чувствуя, как по щекам катятся слезы.
Она опустилась на табурет, будто подкошенная. Все это время ее обворовывали, делали дурочкой. Никто бы не поверил, что свояченица обчищает холодильник, а муж покрывает ее, списывая все на свой “волчий аппетит”. Но самое страшное было другое — он знал. И молчал.
Светлана вспомнила свекровь — ту самую, что без спросу тащила из их дома все, что плохо лежало. Яблоко от яблони. Игорь и Тамара выросли такими же беспринципными хапугами. Сердце сжималось от боли, но решение созрело само. Она набрала номер мужа дрожащими пальцами.
— Разводимся, — выдохнула она, не дав ему вставить слово.
— Обожди, я сейчас приеду, поговорим! — затараторил Игорь.
— Говорил уже. Слишком много.
— Одумаешься, приползешь обратно! — рявкнул он.
Но Светлана уже положила трубку. Игорь стал для нее чужим — призраком, растворившимся в тумане Приморска. Жаль было лишь лет, отданных человеку, который не ценил ни ее, ни их семью. Развод был не концом. Избавлением. Шагом в новую жизнь, где никто не посмеет красть ее последний кусок хлеба.