**16 ноября 2021 года**
В хмурой пятиэтажке на окраине приморского городка Приморск, где соленый бриз с Балтики пробирался сквозь трещины в рассохшихся рамах, Татьяна стояла перед пустым холодильником, сжимая виски. Еда исчезала с подозрительной скоростью, словно ее кто-то выметал подчистую. Еще вчера она оставила там полкило докторской колбасы, а сегодня – ни крошки. Муж, Виктор, как всегда, наелся до отвала, подумала она, и эта мысль резанула, как ледяной ветер с Финского залива.
Разговоры с Виктором напоминали разговор с глухой стеной – каждый заканчивался взаимными упреками и хлопаньем дверей. Его безработица, тянувшаяся уже четвертый месяц, превратила их быт в ад. Татьяна сгибалась на двух работах, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, а продукты продолжали таять, будто их пожирала невидимая тень. Она давно привыкла к черному кофе без сахара и сухому хлебу – сил на готовку после смен просто не оставалось. А Виктор, казалось, жил в своем мире, где еда появлялась сама собой, а жена – это что-то вроде мебели, терпеливо переносящей быт.
— Завтра еду к дяде в Ломоносов, помочь с постройкой бани, — бросил Виктор из комнаты, не отрываясь от телевизора.
Татьяне было все равно. Лихорадка и слабость приковали ее к постели. Утром температура подскочила, и она решила остаться дома. Проглотив таблетки, она провалилась в тяжелый сон, надеясь хотя бы ненадолго забыться.
Но покой нарушил шум на кухне. Кто-то громко рылся в шкафах, хлопал дверцами, а потом затянул частушку – нагло, будто здесь у себя дома. Татьяна, шатаясь, побрела на звук. На кухне, как у себя в гостях, стояла Виктора сестра, Надежда – женщина, с которой Татьяна предпочитала не встречаться. Надежда всегда считала, что брат обязан содержать не только свою семью, но и ее с двумя детьми. Виктор частенько отдавал ей последние рубли, выдергивая их из семейного бюджета, и Татьяна стиснув зубы терпела. А теперь Надежда аккуратно складывала продукты в пакеты, будто делала запас перед долгой дорогой.
— Здравствуй, — скрипнула Татьяна, с трудом сдерживая дрожь в голосе.
— Ой! Ты чего дома? — Надежда вздрогнула, едва не уронив банку с огурцами.
— Болею. А ты, вижу, расположилась как дома?
— Виктор сам дал мне ключи, — отрезала Надежда, даже не покраснев.
— Выходит, не у него обжорство, а у тебя руки к чужому привыкли, — голос Татьяны дрожал.
— Он мой брат! Я имею право взять еду для своих детей! — Надежда выпрямилась, будто готовясь к драке.
— Твой брат без работы, а я, значит, должна кормить его и тебя с ребятишками? И даже не знать об этом? — В горле встал ком.
— Да что ты за жмотка! Мне одной тяжело! — Надежда повысила голос.
— Отдай ключи. Сейчас. Или звоню в участок. Квартира моя, и твой брат тут гость, не больше. — Татьяна сделала шаг вперед, глаза горели.
— Из-за какой-то ерунды участок вызываешь? Какая ты скаредная! — Надежда швырнула ключи на стол. — Я Виктору все расскажу, он еще пожалеет, что женился на такой!
— Это он пожалеет, что покрывал твои набеги. — Татьяна опустилась на стул, слезы капали на фартук.
Она сидела, ошеломленная. Все это время ее обводили вокруг пальца, выставляли дурочкой. Кто бы поверил, что золовка втихаря опустошает их холодильник, оставляя лишь огрызки, а Виктор все знал и молчал, предавая ее доверие.
Татьяна вспомнила свекровь – ту еще руку-грабилку, которая без стыда прихватывала все, что плохо лежит. Яблоко от яблони недалеко падает, и Виктор с Надеждой взяли от матери самое худшее. Сердце болело, но решение пришло само. Дрожащими пальцами она набрала номер мужа.
— Разводимся, — сказала она, не дав ему вымолвить и слова.
— Подожди, я приеду, поговорим, — забормотал Виктор.
— Говорить не о чем. Все ясно.
— Жалеть будешь, сама потом ко мне приползешь! — рявкнул он.
Но Татьяна уже не слушала. Виктор стал для нее чужим – как ветер, унесший последние остатки тепла. Жаль только лет, отданных человеку, который не ценил ни ее, ни их семью. Развод – не конец, а освобождение. Шаг к жизни, где никто не посмеет красть ее покой и хлеб из-под носа.
**Вывод:** Доверие, как хрупкое стекло – если треснуло один раз, уже не склеишь. А с людьми, которые привыкли жить за твой счет, нельзя идти на компромисс – иначе они сожрут тебя вместе с холодильником.
