«Вы слишком опекаете ребёнка» — фраза, брошенная врачом, резанула, как лезвие. Но я не истеричная мамаша — просто любящая мать.
Если бы мой сын был маленьким — возможно, я бы не тревожилась. Но ему почти пятнадцать, а ночи для него всё так же бесконечны. Он спит днём, когда должен учиться, общаться, существовать в этом мире. Пришлось перевести его на домашнее обучение — не из-за прихоти, а потому что обычный школьный ритм для него непосилен.
Нет, он не зависает в играх и не сидит часами в соцсетях. Он читает. Пишет. Рисует. Слушает лекции по физике и философии. Разбирается в генетике и квантовой механике с одинаковой страстью. Но уснуть не может — будто в его голове нет кнопки «выкл».
Сначала я просто наблюдала. Потом заметила странности: то ящик тумбочки хлопает раз за разом, то нога дёргается, то пальцы выстукивают ритм по столу. Меня охватил страх. Не потому что он мешал — а потому что стало ясно: нервы на пределе. Нужен врач.
Невролог отправил нас на обследования. Анализы, ЭЭГ, МРТ — всё в норме. Тогда — к психиатру. Доктор с ледяной улыбкой начал разговор не с сына, а со мной. Вежливо, даже мягко, пока не перешёл к «диагнозу»:
— У вас гиперопека, — заявил он. — Вы душите сына своей заботой.
Я онемела.
— Простите?
— Нормальные родители, — продолжил он с назиданием в голосе, — видят детей за завтраком и ужином. А вы — постоянно рядом. Вот и результат: ваш мальчик не умеет быть самостоятельным.
— Я работаю удалённо. Разве это преступление?
— Преступление — это ваша тревожность! — отрезал он. — Вы таскаете его по врачам, тратите тысячи рублей на анализы, которые ничего не показывают. Вы ищете болезнь, которой нет, чтобы оправдать свою гиперзаботу.
— Обследования назначил невролог, — ответила я, сжимая пальцы. — Я просто выполняла рекомендации.
— Нормальная мать давно бы остановилась! А вы… Смотрите на него с обожанием, а он у вас — носки разбросал, взгляд хмурый. Никакой дисциплины! Вас бы поучить строгости…
А потом… он просто начал жаловаться. Тридцать минут, за которые я отдала немаленькие деньги, он рассказывал о собственной дочери.
О том, как она красит волосы в ядовито-розовый, ходит зимой в рваных колготках, курит на лестничной площадке. О том, что тусуется с подозрительной компанией, а он, бедный, пьёт валерьянку, чтобы «принять её такой, какая есть». Мол, вот так, дескать, и надо воспитывать — без давления.
Я выслушала. Вежливо поблагодарила. И вышла.
На улице дышать стало легче.
И знаете что? Я не тревожная. Я просто мать. Та, которая хочет разобраться, помочь, не бросить одного в этом вихре подросткового смятения. Да, я рядом. Да, мы вместе. И если кому-то это кажется странным — значит, они просто не понимают, что значит любить по-настоящему.
Теперь ищу другого врача. Того, кто не будет срывать на нас свои обиды, а попытается услышать. Потому что любить своего ребёнка — не болезнь. Это норма. Это и есть — материнство.
