— Лёша, вставай, уже свет давно, на работу опоздаешь! — трясла мужа Наталья, держа в одной руке подгоревшую кастрюлю, а в другой — слабую надежду, что он просто прикалывается.
— Не пойду. Отстань, Наташ. Всё, хватит. Больше на эту фабрику ногой не ступлю, — не поднимая век, буркнул Алексей и отвернулся к стенке.
Жена сначала фыркнула — ну, мало ли, выходные только кончились, ещё не отошёл.
— Да брось ты, ерунду какую городишь! Юркину свадьбу отгуляли, теперь — за работу. Дела невпроворот!
— Говорю же — серьёзно. Всё. Уволился. Ещё до праздников заявление написал. Вчера был последний день.
— Ты что, Лёш?! Совсем крыша поехала?! Где ты такие деньги ещё найдёшь? До пенсии-то рукой подать! Потерпи немного! — Наталья побледнела и чуть не выронила кастрюлю.
— Не могу больше. Кончились силы. Всё — хватит. Мы пятерых подняли. Два сына, три дочки. Всем образование дали, всех устроили. Теперь я хочу просто пожить. Своё дело сделал.
— Да ты совсем рехнулся, коли на шею детям сесть собрался, — с горечью выдохнула жена. — Кто тебя кормить-то будет? Моя пенсия — гроши. А ты решил, что они тебя содержать станут?
— Ну а что? Не чужие же. Пятеро! Неужели не прокормят одного отца?
— Да ты, старый хрен, совсем того! — закипела Наталья. — У них своих проблем выше крыши. Квартиры в ипотеке, внуки в сад ходят. А ты… бездельник! — схватила его за рукав и дёрнула.
Он резко оттолкнул её — и она стукнулась об комод.
— Не лезь. Я сказал. Всё.
Слёзы выступили у Натальи. Она знала: раз муж так решил — назад не повернёт. Вскочила, накинула шаль и побежала к соседке — бабе Кате, к которой за советами ходила вся улица.
— Ой, баба Кать, беда! Лёша с катушек съехал! Уволился, говорит, не может больше. Что делать? Как образумить?
— Да чего ты панику разводишь. Он и правда выдохся. Пятерых поднять — это тебе не орешки грызть. Видать, надсадился мужик. Дай передышку. Поживи душа в душу.
— Ага, щас! Я ему покажу душа в душу! Вот дети приедут, тогда и устроим ему «отдых»! — зло прошипела Наталья.
Через неделю вся семья собралась. Наталья всех созвала, накрыла стол так, что гости еле поместились. Смеялись, вспоминали, внуки носились по двору. Но как только убрали посуду, повисло тяжёлое молчание.
— Пап, — первым заговорил старший, Дмитрий, — правда, что ты работу бросил?
— Правда, сынок. Хватит. Нет больше сил.
— Да ты чего, батя? — влез Андрей, средний. — До пенсии-то ничего не осталось! Терпи немного. Ну, это же… не по-мужски!
— Я решил. Стаж у меня под сорок. Пенсии хватит. А вас — пятеро. Прокормите старика, я уверен.
Жена за его спиной злорадствовала, а дети заерзали. Дмитрий крякнул:
— Ну… у нас сейчас ипотека, машину в кредит взяли. Туго будет.
— А у нас Светка в художку ходит, репетиторы — деньги как вода, — добавила жена Андрея. Сам он потупился.
— А я… ремонт затеял. До морозов надо успеть, потом квартиру продавать. Не потяну, — вздохнул Игорь, младший.
Дочери затараторили. У одной мебель в рассрочку, у другой муж на севере, денег не видит полгода. Наталья встала, как командир перед атакой:
— Ну вот, Лёша, видишь? У всех свои заботы. А ты — обуза. Не стыдно? Детям бы помогать, а не с них тянуть. Завтра с утра — ищи работу. Без трудовой — не пущу. Ясно?
Алексей поднялся. Молча. Посмотрел на детей. На жену.
— Я вас пятерых поднял… а вы одного отца прокормить не можете… — глухо сказал и ушёл в спальню.
Наутро он пошёл устраиваться. Взяли. Зарплата вполовину меньше, но хоть что-то. Наталья торжествовала — «вразумила». А через три дня он не вернулся.
Поздно ночью в дверь постучали. Из больницы сообщили: Алексей умер. Остановка сердца. На работе стало плохо, не довезли. Скончался в скорой.
Теперь Наталья живёт одна. Пенсия — слезы. Дети навещают редко. В основном дочери. Сыновья звонят по праздникам.
А в ушах у неё звучат последние слова мужа:
«Я вас пятерых поднял… а вы одного отца прокормить не можете…».
