Бедность духа: Сон о Кате из Владимира
Катя росла, словно сорная трава у забора — никому неведомая, неприкаянная. Её никто не баловал, не лелеял, не спасал. Одежда — чуждая, чужая, а порой просто рваньё, сквозь которое светились острые коленки. Башмаки — вечно не по ноге, с дырами. Волосы мать стригла «под крылышко», чтобы не возиться, но они торчали во все стороны, будто бунтовали против всеобщего безразличия.
В садик девочка не ходила — родителям было не до неё. Их заботило лишь одно: где раздобыть выпивку. Отец — забулдыга с кулаками, мать — Людка, вечно в сигаретном чаду и похмельном бреду. Катя пряталась в подвалах, когда в доме начинался разгул. Успеть убежать — значило избежать тумаков. Если не успевала — потом замазывала ссадины. Соседи вздыхали: Людка, мол, всегда была ветреная, а с тех пор как свела дружбу с отпетым — и вовсе пропала. Девчонку жалели. Кормили, приносили старьё. Но что подороже — мать тут же пропивала. Так и оставалась Катя в обносках.
Когда пришла пора идти в школу, она, вопреки всему, вцепилась в учёбу, как в соломинку. Книги стали её спасением, миром, где никто не орал, не бил, не попрекал. Читала запоем, жила в библиотеке, тянула руку на уроках, надеясь, что кто-нибудь разглядит её — тихую, но не сломленную.
Но дети — звери. Особенно к тем, кто не такой. Бедная, странная, с нелепой стрижкой, Катя быстро получила кличку — «Чудная». А дальше — пуще. Родители одноклассников запрещали с ней водиться: мол, «дочь пьяниц — хуже сифилиса». Учителя, хоть и видели в ней способности, помалкивали. Зачем защищать ту, у кого ни роду, ни племени? Так и жила Катя — одна против всех.
Её спасением стал старый клён в сквере у речки. Под его ветвями она устроила себе уголок. Сюда таскала книги, здесь мечтала, иногда даже ночевала, если дома становилось невмоготу. Тут её понимали только бродячие псы да коты — те, кто не предавал.
Отец сгинул, когда Кате стукнуло четырнадцать. Задохнулся в рвоте после пьянки. На похоронах — лишь Людка да Катя. Девчонка не плакала. Только стыд и какое-то странное облегчение. Мать после этого совсем спятила. То орала, как бешеная, то валялась в забытьи. Работы у неё не было. Катя, чтобы не сдохнуть с голоду, мыла лестницы в подъездах. За гроши покупала потрёпанные учебники — мечтала стать врачом. Хотела вытянуть мать из той ямы, куда та провалилась.
Но в школе травля не кончалась. Однажды, опаздывая на урок, она уронила книгу по неврологии. Как на грех, рядом оказалась Алиса — первая красавица и главная гадюка класса. Та подняла учебник, прочла название и громко заявила:
— О, да ты не просто чудная, ты — псих, как твоя мамань!
Катя не сдержалась. В слезах выскочила из класса, через двор — к своему клёну. Там, рухнув в снег, разревелась. «За что? Что я им сделала?» — шёпотом спрашивала она, прижимаясь к дереву.
Вдруг заметила пса на речке. Тот шёл по хлипкому льду и вдруг провалился. Девчонка закричала и бросилась вперёд. Распласталась на льду, поползла. Схватила пса — и сама ушла под воду. Холод впился в грудь, дыханья не стало. Катя билась — за собаку, за себя, за всех, кого хоть когда-то любила.
Когда силы кончились, и лёд стал казаться крышкой гроба — её вытащили. Это был Сергей. Новенький, недавно переведённый из Владимира. Высокий, с умными глазами, спокойный. Девчонки за ним бегали стайкой. А он подал руку Кате.
— Пошли. Ты замёрзнешь. Моя мать — врач, поможет.
Забрал и пса. Обоих приютил. А наутро вошёл в класс вместе с Катей. Алиса набросилась:
— Ты что, серьёзно?! Она же чудная!
— Чудны бывают только мёртвые души, — тихо ответил он. — Их не скроешь ни под одеждой, ни под косметикой. Чем больше прячешь — тем заметнее.
Алиса побелела и сбежала. В классе наступила тишина. А Катя впервые почувствовала — она не одна. Теперь у неё был друг. И пёс по кличке Барон, которого она вытащила. А главное — шанс. Шанс на другую жизнь.
