Побеждённые свободой: история одного флакончика
С Игорем мы знакомы сто лет, но по-настоящему сдружились только пару лет назад. Оба тогда пережили вторые разводы — тяжёлые, как мешок с картошкой. Не запивали горе, нет: спортзал, велосипеды, утренние пробежки вдоль набережной. Мужчин сближает не водка — их объединяет свобода. И страх снова её потерять.
Игорь вышел из брака потрёпанным, будто не судья, а целый бульдозер по нему проехался. Его бывшая устроила войну за каждую ложку, эмоцию и табуретку из Икеи. У меня прошло чуть легче, но тоже без оваций. Освободились почти одновременно — как будто скинули с плеч по мешку цемента.
А тот вечер помню отлично: мы с Игорем гоняли на великах по аллеям Гончаровского парка, и он вдруг отпустил руль, раскинул руки и орал на весь квартал:
— Сво-бо-да-а-а!
Соседские собаки залились лаем, бабки на лавочках крестились, а мы хохотали, как два беглых пациента из Кащенко. Но это было счастье. Настоящее, громкое, без дураков.
Год жили, будто на курорте: без упрёков, без быта, без «а помой ведро». Худые, подтянутые, просыпались с петухами. Оказалось, семейная жизнь не только душу старит — ещё и бока растит. А свобода лечит.
Как-то вечером заехал к Игорю — он купил новый горный велосипед, хвастался. Возились в прихожей, цепь вся в масле, я пошёл руки помыть. И увидел её. Маленькую розовую баночку на полке. Косметику. Женскую.
— Иго-о-рь! — гаркнул я подозрительно. — Это что за магия вуду у тебя тут?!
— А, это Танечкино, — ответил он так, будто речь шла о соли для ванн.
— Чьё?!
— Ну, я ж тебе не рассказывал? В общем, познакомился с девушкой… Таня, адвокат, вечно в делах. Иногда ночует. Ну и баночку оставила, чтобы не таскаться с ней туда-сюда.
Я скривился:
— Начаааалось…
— Что началось?
— Оккупация. Это первый признак. Как в «Чужом»: сначала капля, потом слизь, потом — тварь, рвущаяся из груди наружу.
Игорь ржал. Я — нет. Потому что знал: женщины не штурмуют, они обволакивают. Им не надо ломать двери — они просачиваются в жизнь мужчины, как чай через ситечко. Сначала баночка. Потом расчёска. Потоб тапочки. Потом — она.
Через неделю он позвал меня познакомиться. Таня — красивая, с умными глазами, в элегантных серёжках и свитере за ползарплаты. Накормила нас пастой и пиццей с ананасами (да, он теперь это ест!). Когда мыл руки, увидел в ванной уже две зубные щётки — и ещё один флакон. Только хмыкнул: «Эпидемия набирает обороты».
А потом был день, когда Игорь не поехал кататься.
— Сегодня не могу, — сказал.
Я прикатил один, злой, как голодный медведь, решил выдернуть его из этой западни.
Он открыл дверь в халате. В халате! У человека, который ещё месяц назад ходил в спортивных штанах и сандалиях на голую ногу!
— Лёх, ну мог бы предупредить…
Из спальни раздалось:
— Игорь, кто там?
— Да так… Лёха приехал. Насос одолжить…
Пошёл умыться — и всё понял. Ванная больше не его. Пена для бритья и зубная паста жались в углу. А вокруг — розовое царство в баночках. И заколки на полке. Поражение было полным.
Потом помогал им мебель собирать. Винты, полки, шкафы. Таня командовала, как полководец:
— Это — на балкон. Это — выкинуть. И вот это — тоже не надо.
Игорь пытался возражать. Бесполезно. А потом она вдруг повернулась ко мне:
— Тебе велосипед не нужен? У нас он просто пыль собирает.
Вот так. Свобода уходит не со взрывом. Она сдаётся тихо — под шуршание юбок и запах туалетной воды. Женщина приходит — и отвоёвывает всё: полку, вешалку, тумбочку, шкаф. Потом — душу.
Прошёл год. С Игорем переписывались редко. Велосипед зарос пылью. Он отвечал всё неохотнее. Я катался один. Грустно. Зато свободно.
А потом и ко мне пришла Она. Через месяц — робкий вопрос:
— Можно я оставлю у тебя крем?
И я не сказал «нет». Я улыбнулся. Как идиот. Потому что уже влюбился.
Всё. Баночка уже стоит. Сценарий вражеского вторжения один в один.
Я пропал. Совсем.
Прощай, свобода…
