Он выставил меня за дверь, обвинив в болезни ребёнка: «Ты не мать, а проклятие!»
— Что ты натворила?! Из-за тебя малыш слег! Вон отсюда! Немедленно! Чтоб духа твоего здесь больше не было! — орал Артём, и в его голосе не было ни тени сомнения. Одна лишь злость и уверенность в своей правоте.
Так он поставил точку. Не в споре — в нашей семье.
Он был убеждён: всё, что случалось с сыном, — моих рук дело. Жар, сопли, детский плач — якобы из-за моей халатности. Типа, плохая мать, недоглядела, «всё как всегда накосячила». И переубедить его было нереально. Он не слушал. Не хотел слушать.
Я прижалась к стене в прихожей, пока он носился по квартире, хлопал дверцами шкафов, в ярости перекладывал детские вещи. В соседней комнате лежал наш Алёшка — весь в жару, сонный, слабенький. Я провела с ним всю ночь, поила чаем, сбивала температуру, не отходила ни на шаг. А теперь — «вон отсюда».
Когда Артём уложил сына, он подошёл ко мне. Лицо — каменное. Взгляд — как лёд.
— Ты чего ещё тут стоишь? Я же сказал: вали. И можешь забыть про ребёнка. Ему такая мать не нужна. Чтоб я тебя больше не видел.
Я не кричала. Не спорила. Только шептала, что люблю сына, что готова исправиться, стать лучше. Умоляла его остановиться. Но он не слышал.
— Ты ему только мешаешь. Ты ему только вредишь, Танька, — бросил он, будто ножом полоснул. — Мне всё и так ясно.
Он наскоро собрал мой рюкзак. Молча распахнул дверь. И кивнул в сторону выхода.
Не помню, как оказалась на улице. В глазах мутно, руки трясутся, в голове стучит одна мысль: «Я оставила сына… Меня вычеркнули из его жизни».
Артём не взял трубку на следующий день. Не отозвался через неделю. Заблокировал везде, где можно.
Я писала смски, звонила его мамаше, умоляла, чтоб хоть на минутку пустили к Алёшке. Но в ответ — тишина. Будто меня и не существовало.
Я — мать. Я носила этого пацана под сердцем девять месяцев. Я родила его, пела ему колыбельные, не спала ночами, когда у него резались зубки.
А теперь — я «никто».
Артём решил, что может просто отнять у меня ребёнка. Без суда, без опеки. Просто потому что ему вздумалось. Из-за банальной простуды!
Но я же не виновата. Это же сезонное: осень, сырость, детсад, где все дети как на подбор с соплями. Но для Артёма это стало поводом. Поводом, чтобы добить. Чтобы обвинить.
Я не знаю, чем это кончится. Но я не сдамся. Пусть через суд, пусть через годы — но я верну себе сына.
Потому что я — мать. А материнство — не временная подработка. Это навсегда. Даже если твою жизнь захлопнули, как дверь в подъезде.
