«Папа, я хочу домой»: как меня выставили из собственной квартиры за комнату
История, после которой хочется обнять своих родителей и никогда не отпускать. Предательство родной кровинушки и спасение, пришедшее, когда казалось, что уже всё кончено.
Виктор Семёнович стоял на балконе старой питерской «хрущёвки» и нервно затягивался «Беломором». Пальцы дрожали, сердце колотилось, будто собиралось выпрыгнуть из груди. Кто бы мог подумать, что в 73 года он окажется словно ненужный хлам? А ведь ещё недавно был дом, семья, любимая жена…
— Пап, ну опять?! — ворвалась в комнату его единственная дочь, Алевтина. — Мы же просто просим твою комнату! Ванька с Петькой уже большие, а спят, как щенки, на полу. Это же неудобно!
— Лёлечка… — тихо пробормотал Виктор. — А почему я должен доживать в каком-то доме престарелых? Не хватает места — снимите квартиру или к тёще переезжайте. Я не мебель, чтобы меня выносить…
— Ну спасибо, родненький, всё ясно, — хлопнула дверью Алевтина, оставив за собой шлейф дешёвых духов и обиды.
Виктор опустился в кресло, потрепал за ухом старого кота Ваську и вдруг почувствовал, как глаза наливаются влагой. Он не плакал со дня смерти Галины — его «Галочки». Вместе они прожили сорок лет, душа в душу, и он бы никогда не поверил, что их дочь — их Алечка — способна на такое…
Всё лучшее — ей. Всю жизнь — ей. А в итоге — холодный расчёт.
— Деда, а ты нас с Петькой не любишь? — вбежал девятилетний Ваня. — Мама сказала, что ты жадина! Комнату нам не отдаёшь!
— Внучок… кто тебе такое наговорил… — голос Виктора задрожал.
Он понял: дочь настроила внуков против него. Старик сжал кулаки и выдавил:
— Ладно. Берите комнату…
Алевтина влетела, сияя, будто выиграла в лотерею.
— Папочка, правда?! Спасибо! Я уже договорилась — ты будешь в прекрасном пансионате, с заботой, с врачами! И Ваську не бросим, честное слово!
Прошло два дня. И вот он, Виктор Семёнович, в душной каморке дешёвого «дома ветеранов» на окраине Ленинградской области. Запах плесени, облупившаяся краска, пустые взгляды соседей. Никакого «ухода», никакого «комфорта». Просто склад стариков, которых все забыли.
— Новенький? — хрипло спросила соседка по комнате. — Меня Татьяна. Тоже родня «подкинула»?
— Дочь… — кивнул Виктор. — Освободить комнату попросила.
— А я квартиру племяннику оформила… и он меня — сюда. Хоть не под забор, уже спасибо.
Они разговорились, вспоминали молодость, смеялись и плакали. Со временем Таня стала для Виктора единственным светом. Они бродили по унылому двору, грелись на редком питерском солнце, держась за руки, будто двое недотепистых влюблённых.
А дочь так и не приехала. Даже не звонила. Виктор только и думал: жив ли Васька?
Однажды во дворе он столкнулся с бывшим соседом — Николаем.
— Виктор Семёнович?! Вы же в деревню переехали, как Аля говорила! И кота с собой взяли?
— Что?! — голос Виктора оборвался. — Где Васька?!
— Она его на улицу выкинула. Я подхватил — теперь у меня живёт. Кот — лапочка. А она… квартиру сдаёт, говорят. Сама у свёкра ютится. Как она могла, Виктор Семёнович?..
Виктор закрыл лицо руками и прошептал:
— Сынок… Я домой хочу…
— Вы не один. Я юрист. Помогу. Главное — вы выписывались?
— Нет. Но у неё связи…
— Тогда собирайтесь. Разберёмся!
Перед отъездом Виктор зашёл к Тане:
— Танюша, не реви. Я вернусь. И за тобой приеду. Обещаю.
— Да кому я нужна, старуха… — махнула рукой она.
— Мне.
Когда они с Николаем приехали в квартиру, дверь была на новом замке. Николай взялся за дело. Оказалось, Алевтина сдала жильё, надеясь, что отец там больше не появится. Но её бумаги оказались пустышкой. Через суд Виктор вернул всё обратно.
— Спасибо, Коля… Только страшно. Что она ещё выкинет?
— Продадите квартиру — выделите ей долю. А на остальное купите домик в деревне. Тишина, покой. И никто не потревожит.
Через пару месяцев Виктор Семёнович и Васька переехали в уютный дом под Лугой. А вскоре к ним подселилась и Таня. Они сажали картошку, смеялись над чайками и каждое утро встречали, держась за руки.
Да, родные иногда ранят больнее чужих. Но добро всё равно пробьётся. Даже сквозь самую крепкую тьму.
