Родня в гостях: как моя доброта довела до скандала
Быть доброй — это, конечно, хорошо, но иногда твоё же доброе сердце становится ловушкой. Особенно когда рядом «родненькие», у которых совесть — как чемодан без ручки: и нести неудобно, и выбросить жалко.
Я всегда старалась избегать конфликтов. Не умела говорить «нет», угождала всем, особенно родне. Хотя, если честно, многие из них — дальние, просто «по паспорту». Но у нас же как: «Родственников не выбирают, их терпят».
Живут они в деревне под Воронежем. Как только заканчиваются огородные дела — сразу в город тянутся. И почему-то каждый год по умолчанию именно моя квартира становится их базой. У других погостят часок, а ночевать — ко мне. Всегда.
Я терпела. Молчала. Утешала себя: «Ну пара дней — не конец света». А потом снова работа, спокойствие, привычная жизнь.
Но в этот раз меня просто огорошили.
В один солнечный июньский день родня объявилась… на всё лето.
— Мы тебе не помешаем? — весёлый дядя Ваня закатил в прихожую два огромных мешка и раскладной матрас.
— А как же огород? — попыталась я осторожно поинтересоваться.
— Да ну его, отдохнём без него! К тебе в город — воздухом подышать, от деревни отвлечься. Да и твоим детям с нашими ребятами веселее будет, — бодро заявила тётя Люба, даже не сняв тапки.
Словно я не живой человек, а какой-то бесплатный санаторий «Всё включено». Ещё и обслуживай их, корми, развлекай.
Ну ладно бы на недельку. Но на три месяца!
А мы с мужем, между прочим, отпуск давно планировали. Сочи, отдых, море. Всё уже оплатили, чемоданы собрали.
Когда я осторожно намекнула, что нам скоро уезжать, и, может, им тоже пора домой собираться — начался настоящий спектакль.
— Эх ты, Надька, бессердечная! — возмутился дядя Ваня. — Только о себе думаешь! Мы же ещё и в зоопарк не сходили, план не выполнили, а ты нас выставляешь! Могла бы отпуск перенести — на сентябрь, например!
Тётя Люба фыркнула и демонстративно загремела кастрюлями на кухне. Дети заныли. В воздухе запахло грозой. Но я понимала: если сейчас не поставить точку, они у меня и Рождество встретят.
— Извините, но мы едем, — твёрдо сказала я. — Вы взрослые люди, разберётесь.
Сначала было гробовое молчание. Потом начался театр: шумно собирали вещи, демонстративно перемывали посуду, шёпотом возмущались. На прощание опустошили полхолодильника.
— Вот это гостеприимство… — бросила тётя Люба, не глядя в мою сторону.
Дверь захлопнулась. И наступила… тишина. Такая редкая, такая прекрасная. Я плюхнулась на диван, обняла подушку и впервые за последние недели спокойно вздохнула.
Да, мне неприятно, что так вышло. Я не хотела ссор, не хотела никого обидеть. Но где была грань? Когда моя доброта перестала быть добром и превратилась в обязанность?
Теперь я точно знаю: помогать — можно. Принимать — можно. Но позволять садиться себе на голову — ни за что.
