Ушёл к любовнице, а вернулся с двумя чужими детьми
Эту историю мне рассказала давняя знакомая — Светлана. Произошло всё не в столице, а в тихом городке Калуге, где любой слух разлетается быстрее, чем весть о закрытии магазина перед выходными. Но даже у меня мороз пробежал по коже, когда я узнала, что пришлось пережить одной женщине.
Семья Татьяны и Игоря казалась образцовой. Оба работали в городской больнице: она — детский врач с доброй душой, он — хирург, на которого возлагали большие надежды. Двое детей, уютная трёшка в центре, уважение соседей — жили, как говорится, душа в душу. После рождения малышей Татьяна ушла в декрет, а Игорь пропадал на работе, ездил на конференции, растил карьеру.
И вдруг — как нож в спину. Он влюбился. Не в киноактрису, не в случайную попутчицу, а в свою коллегу — молодую медсестру с острым языком и железной хваткой. Они дежурили вместе, сутками работали в одной операционной, и в какой-то момент Игорь потерял голову.
Он метался, не решаясь признаться жене. Всё ждал «подходящего момента», а тем временем роман крепчал. Правда всплыла сама — не без помощи больничных сплетниц. Татьяна в тот же вечер выставила его чемоданы за дверь. Без криков, без сцен: «Ты выбрал — теперь живи с этим».
Игорь ушёл. Растерянный, но к любовнице переехал. Та цепко держала его — хитра, напориста, словно знала, как привязать мужчину намертво. И чтобы закрепить успех, забеременела. Не одним — двойней.
Татьяна не выдержала работать в той же больнице — видеть каждый день счастливую соперницу с округлившимся животом было невыносимо. Уволилась, устроилась в частную клинику, где никто не знал о её горе. Лечила чужих детей, пытаясь залечить собственное сердце.
А потом — удар. Роды закончились катастрофой. Молодая медсестра не выжила. Остались двое — мальчик и девочка. Игорь, с помутнённым взглядом, держал их на руках, не зная, куда идти. Без родни, без помощи — один с двумя младенцами на руках.
На пятый день он пришёл к Татьяне. Стоял в подъезде, трясясь от бессилия, с мокрым от слёз лицом. Когда она открыла дверь, он рухнул перед ней на колени:
— Прости… Я был слеп. Помоги. Спаси их…
Она молчала. Долго. Потом впустила. Вместе с детьми. Вместе с прошлым, которое так сильно её ранило.
Теперь они живут втроём. Или впятером — если считать всех детей. Она снова стала матерью, теперь и приёмной. Он — ссутулившийся, поседевший, будто годы за месяц его вытянули. Счастье ли это или просто жизнь — не знаю. Но ясно одно: её поступок заслуживает поклона. Она простила. Не отвернулась от чужой беды. Вот она — настоящая женственность. Сильная, как берёза, согнутая ветром, но не сломленная.
