Потерял любовь, но обрёл дом
Виктор месяцами носил в груди камень — хотел исчезнуть. Без драм, без сцен, без объяснений. Просто раствориться, как будто вышел за сигаретами и забыл дорогу назад.
С Татьяной они прожили восемь лет. Без детей, без криков, без страсти. Их дни сливались в одно ровное полотно: утренний кофе, её аккуратные списки в блокноте, вечерний сериал. Как-то Виктор осознал, что не отличит прошлый вторник от нынешнего.
Таня была идеальной женой. Чересчур идеальной. Квартира сверкала, суп не остывал, всё появлялось без его просьб. Однажды он подумал о чае — и в дверях уже стояла она с парящей кружкой.
— Как ты угадываешь? — спросил он, скрывая раздражение.
— Просто привыкла, — ответила она. — Люблю же.
Виктор кивнул, но внутри что-то сжалось. Не обнял, не поцеловал — только бросил «спасибо», как соседу. Чувства уходили тихо, оставляя пустоту. Не было ненависти — лишь ледяное безразличие, страшнее любых скандалов. Таня, казалось, понимала. Реже заходила в кабинет, реже касалась его, чаще ложилась одна.
А потом перестала ждать у двери.
—
Светлана ворвалась в его жизнь, как мартовский ветер. Молодая практикантка в их строительной фирме — полная противоположность Тани: весёлая, дерзкая, с искорками в глазах. Её смех, её привычка грызть карандаш, даже то, как она небрежно закатывала рукава — всё цепляло взгляд.
Виктор заметил её сразу, но держал дистанцию. Она была слишком юной, слишком яркой. Но Света, будто чувствуя его интерес, не отступала. То задержалась у его кабинета, то «случайно» задела рукой, то заводила пустые разговоры с намёком.
Он ловил себя на том, что думает о ней за ужином. Её образ стоял перед глазами даже когда Таня наливала ему суп. Впервые за годы он почувствовал себя живым. Вина грызла, но он отмахивался: «Ничего же серьёзного».
Пока не стало серьёзно.
Поздний вечер, пустой офис, лифт. Они остались вдвоём. Тишина. Света внезапно шагнула ближе и поцеловала его — быстро, без объяснений.
— Просто интересно было, — шепнула, выскальзывая с хитрой улыбкой.
Виктор стоял, ощущая, как сердце бьётся, как в шестнадцать. Кровь горела.
Она больше не делала шагов, но её взгляды, случайные прикосновения стали наркотиком. Она играла тонко, не навязываясь. А он погружался всё глубже, переставая слышать, о чём говорит Таня за ужином.
Света заполонила его мысли. И он не заметил, как фантазии стали изменой.
Они оказались в гостинице на окраине. За окном хлестал дождь, в воздухе витал её дешёвый парфюм. Всё произошло быстро, словно в тумане. Виктор чувствовал себя свободным, будто скинул оковы. Он не был мужем-изменником — он снова стал собой.
Уходя, Светлана поправила юбку и бросила:
— Мы же взрослые. Без обязательств, ладно?
Он кивнул, но в груди уже копошилась тревога.
Дома его ждал накрытый стол. Таня спала на диване, укрытая бабушкиным пледом. Он сел рядом, смотрел на неё. Она открыла глаза. Ни слова, но её взгляд говорил всё.
Виктор хотел выдать: «Прости», «Это не ты», «Я запутался» — но язык будто онемел. Таня не спрашивала. Просто повернулась к стене.
Он предал не жену — предал ту, что всё ещё верила в него.
Но на следующий день снова поехал к Свете.
—
Командировка стала отсрочкой перед неизбежным разговором. Света примчалась следом, будто так и надо. Они проводили вечера в его номере, стирая границы между «было» и «стало».
На четвёртый день он возвращался один. Лил дождь. На переходе увидел женщину с коляской, шагнувшую под колёса. Фура вылетела из-за поворота. Виктор успел оттолкнуть их. Удар принял на себя.
—
Кома длилась неделю. Врачи разводили руками: травма позвоночника, риск не встать. Очнувшись, он увидел Таню. Она сидела у кровати, держа его руку. Без слёз, без упрёков — просто была рядом.
Света пришла на пятый день. Постояла у порога, не подходя.
— Я не для этого, — сказала ровно. — Это не моя история.
Ушла, не оглянувшись, будто закрыла ненужную вкладку.
Виктор понял: она никогда его не знала. И не хотела знать.
Таня осталась. Говорила с врачами, выносила утку, иногда дремала на стуле в углу. Её пальцы, сжатые с его — единственное, что удерживало его здесь.
После выписки жизнь рухнула. Работу «по-тихому» свернули — инвалидность не нужна фирме. Свету он встретил в коридоре офиса с новым начальником. Она прошла мимо, не моргнув.
Лечение, лекарства, реабилитация — всё легло на плечи Тани, школьной учительницы. Как-то он заметил, что она больше не носит серёжки с гранатами.
— Просто безделушки, — сказала она. — Ты дороже.
—
Весной он повёз её в кафе у реки. Скромное, с гармонистом в углу и запахом пирогов. Таня улыбалась, её глаза светились тем теплом, что он когда-то не замечал.
— Что я могу для тебя сделать? — спросил он, когда чай остыл.
— Я бы жизнь за тебя отдала, — ответила она. — Но мне ничего не надо. Просто дыши.
Он взял её руку — впервые за годы ощущая её кожу.
Через неделю позвонил Игорь Петрович — бизнесмен, чью жену с ребёнком Виктор спас на том переходе.
— В долгу перед тобой, — сказал твёрдо. — Есть работа. В офисе, без разъездов. Всё покажу.
Работа вернула смысл, деньги, надежду. Виктор снова чувствовал себя человеком. Но больше всего он хотел вернуть Таню — не как жену, а как ту, кого любил, но не видел.
Он планировал сделать предложение заново. Но она опередила.
Утром Таня, как всегда, накрыла завтрак, поправила подушку, поцеловала в щёку. А вечером её не было. На столе лежала записка:
«Знала про Свету. Про гостиницу. Молчала, потому что тогда потеряла нашего малыОн нашёл её записку через три дня, когда случайно перевернул книгу на полке — она выпала, как последнее прощальное слово, которого он так и не услышал.
