Потерял любовь, но обрёл дом
Виталий Петров месяцами носил в себе тяжёлую мысль — он хотел уйти. Без сцен, без разбитых тарелок, без истерик. Просто испариться, будто вышел за хлебом и забыл дорогу домой.
С Татьяной они прожили восемь лет. Без детей, без громких ссор, без страстных примирений. Их жизнь была размеренной, как ход старых настенных часов в их квартире. Каждое утро копировало предыдущее: кофе, бутерброды, её аккуратные пометки в блокноте. Виталий как-то осознал, что не в силах отличить прошлую среду от нынешней.
Таня была идеальной женой. Настолько, что это начало его душить. Квартира сияла чистотой, ужин всегда был вовремя, всё делалось без его просьб. Однажды он подумал о чае, и в тот же миг Татьяна появилась на пороге с дымящейся кружкой.
— Как ты догадалась? — спросил он, скрывая раздражение.
— Просто чувствую тебя, — ответила она тихо. — Потому что люблю.
Виталий кивнул, но внутри что-то ёкнуло. Он не обнял её, не поцеловал — лишь пробормотал «спасибо», как официантке в кафе. Чувства утекали, как вода из дырявого ведра. Не было злости, лишь равнодушие, которое пугало сильнее криков. Татьяна, казалось, всё понимала. Реже заходила в его кабинет, меньше касалась его, чаще ложилась спать одна.
Однажды он заметил, что она перестала ждать его у двери. Просто уходила в спальню, не прощаясь, будто уже отпустила его мысленно.
—
Светлана ворвалась в его жизнь, как мартовская метель. Молодая практикантка в их строительной компании, она была полной противоположностью Татьяны: живая, острая на язык, с искорками в глазах и смехом, от которого хотелось танцевать. Её движения, голос, даже то, как она небрежно кидала сумку на стул, притягивали взгляды.
Виталий заметил её сразу, но держался на расстоянии. Она была слишком юной, слишком яркой. Но Светлана, будто чувствуя его интерес, не отступала. То задерживалась у его кабинета, то поправляла прядь волос, то затевала пустые разговоры, за которыми прятался намёк.
Он начал думать о ней постоянно. Её голос звучал в голове, её силуэт мерещился в окнах офиса. Впервые за годы он почувствовал себя живым. Вина грызла его, но он отмахивался: «Ничего же серьёзного».
Пока не случилось серьёзное.
Поздний вечер, пустой офис, лифт. Они остались вдвоём. Тишина. Светлана внезапно шагнула ближе и поцеловала его — легко, без объяснений.
— Просто интересно было, — шепнула она, выходя из лифта с хитрой улыбкой.
Виталий застыл на месте, сердце колотилось, как у первокурсника на свидании. Кровь будто вскипела.
Она больше не делала шагов навстречу, но её взгляды, жесты, случайные касания были как магнит. Она играла тонко, не навязываясь. А он всё глубже погружался в эту игру, переставая слышать Танины вопросы за ужином.
Светлана заполнила его мысли. И он не заметил, как фантазии стали изменой.
Они оказались в гостинице на окраине. Дождь стучал по стёклам, в воздухе витал запах её духов. Всё случилось быстро, как во сне. Виталий чувствовал себя свободным, будто сбросил тяжёлый рюкзак. Он не был мужем, изменяющим жене — он был человеком, который наконец вздохнул полной грудью.
Уходя, Светлана поправила волосы и подмигнула:
— Мы же взрослые. Без лишних слов.
Он кивнул, но внутри уже копошилась тревога.
Дома его ждал ужин под крышкой. Татьяна спала на диване, укрытая бабушкиным пледом. Он сел рядом, смотрел на неё. Она открыла глаза. Они молчали, но её взгляд говорил всё.
Виталий хотел объясниться — «прости», «это не твоя вина», «я запутался» — но слова застряли в горле. Татьяна не спрашивала. Просто отвернулась к стене.
Он предал не жену — предал того, кто всё ещё верил в него.
Но на следующий день снова поехал к Светлане.
—
Виталий уехал в командировку, откладывая неизбежный разговор с Татьяной. Светлана приехала следом, будто так и должно быть. Они проводили вечера в его номере, стирая границы между прошлым и настоящим.
На четвёртый день он возвращался один. Лил дождь. Переходя дорогу, он заметил женщину с коляской, шагнувшую на проезжую часть. Машина вылетела из-за поворота. Виталий успел толкнуть их в сторону. Удар пришёлся на него.
—
Кома длилась неделю. Диагноз звучал как приговор: травма позвоночника, риск остаться в инвалидном кресле. Очнувшись, он увидел Татьяну. Она сидела у кровати, держа его руку. Без слёз, без упрёков — просто была рядом.
Светлана пришла на пятый день. Постояла у двери, не подходя ближе.
— Я слишком молода для такого, — сказала она отстранённо. — Это не моя история.
Она ушла, не оглянувшись, будто закрыла ненужную страницу.
Виталий понял: она никогда не знала его. И не хотела знать.
Татьяна осталась. Разговаривала с врачами, убирала подаренные цветы, иногда дремала на стуле у его кровати. Её рука в его руке была единственным, что связывало его с этим миром.
После выписки жизнь дала трещину. Работу пришлось оставить — его «вежливо» попросили уйти. Светлану он встретил в коридоре офиса с новым начальником. Она прошла мимо, не взглянув.
Лечение, лекарства, реабилитация — всё легло на плечи Татьяны, школьной учительницы. Однажды Виталий заметил, что она больше не носит свои золотые серёжки.
— Это просто украшения, — сказала она спокойно. — Ты важнее.
—
Весной он повёз её в маленькое кафе на берегу реки. Скромное, с живой гармонью и уютными лампочками. Татьяна улыбалась, её глаза светились теплом, которое он когда-то не замечал.
— Что я могу для тебя сделать? — спросил он, когда чай остыл.
— Я бы отдала за тебя всё, — ответила она. — Но мне ничего не нужно. Просто будь.
Он взял её руку, впервые за годы ощущая её тепло.
Через неделю позвонил Михаил Сергеевич — предприниматель, чью жену и дочь Виталий спас на том переходе.
— Я в долОн предложил Виталию работу, но тот отказался — впервые в жизни выбор был очевиден: семья важнее денег.
