Потерял любовь, но нашёл семью
Григорий месяцами носил в себе одну мысль — он хотел уйти. Без сцен, без битой посуды, без истерик. Просто исчезнуть, будто вышел за молоком и растворился в тумане.
С Татьяной они прожили восемь лет. Без детей, без громких скандалов, без страстных ночей. Их жизнь текла, как Волга — спокойно, ровно, предсказуемо. Каждое утро копировало предыдущее: кофе с сахаром, бутерброды с сыром, её аккуратные пометки в блокноте. Григорий как-то осознал, что не может отличить прошлую среду от нынешней.
Татьяна была идеальной женой. Слишком идеальной, и это начало его душить. Квартира сияла чистотой, суп всегда был горячим, всё делалось без его просьб. Раз он подумал о чае — и в тот же миг Татьяна появилась с кружкой, от которой шел пар.
— Как ты угадываешь? — спросил он, скрывая раздражение.
— Просто знаю тебя, — ответила она. — Потому что люблю.
Григорий кивнул, но внутри что-то сжалось. Он не обнял её, не поцеловал — лишь пробормотал «спасибо», как официанту. Чувства испарились незаметно, оставив вакуум. Не было злости — лишь равнодушие, страшнее любой ссоры. Татьяна, кажется, всё понимала. Реже заходила в его кабинет, реже касалась его плеча, чаще ложилась спать одна.
Однажды он заметил, что она больше не ждёт его у двери. Просто шла в спальню, не говоря ни слова, словно уже отпустила.
—
Алина ворвалась в его жизнь, как мартовский ветер в распахнутое окно. Молодая практикантка в их строительной компании, она была полной противоположностью Татьяны: живая, дерзкая, с искорками в глазах и смехом, от которого хотелось дышать полной грудью. Её жесты, голос, даже то, как она небрежно кидала телефон на стол, притягивали взгляд.
Григорий заметил её сразу, но держал дистанцию. Она была слишком молодой, слишком яркой. Но Алина, будто чувствуя его интерес, не отступала. То задерживалась у его кабинета, то поправляла волосы, то заводила пустые разговоры, за которыми пряталось что-то большее.
Он начал думать о ней постоянно. Её голос звучал в голове, её силуэт мерещился в окнах офиса. Впервые за годы он почувствовал себя живым. Виноватость грызла его, но он отмахивался: «Ничего же серьёзного».
Пока не стало серьёзно.
Поздний вечер, пустой офис, лифт. Они остались вдвоём. Тишина. Алина неожиданно шагнула ближе и поцеловала его — легко, без слов.
— Просто захотелось, — прошептала она, выходя из лифта с хитрой улыбкой.
Григорий застыл на месте, сердце колотилось, как у школьника. В висках стучало.
Она больше не делала шагов навстречу, но её взгляды, жесты, случайные касания были как магнит. Она играла тонко, не навязываясь. А он всё глубже погружался в эту игру, переставая слышать Татьянины вопросы за ужином.
Алина заполнила его мысли. И он не заметил, как фантазии превратились в измену.
Они оказались в гостинице на окраине города. Дождь стучал по стеклу, в воздухе витал запах её духов. Всё случилось быстро, будто в тумане. Григорий чувствовал себя свободным, будто сбросил оковы. Он не был мужем, изменяющим жене — он был человеком, который снова жив.
Уходя, Алина поправила волосы и подмигнула:
— Мы же взрослые. Без лишних слов.
Он кивнул, но в груди уже шевелилась тревога.
Дома его ждал ужин под полотенцем. Татьяна спала на диване, укрытая пледом. Он сел рядом, смотрел на неё. Она открыла глаза. Они молчали, но её взгляд говорил всё.
Григорий хотел объясниться — «прости», «это не ты», «я запутался» — но слова застряли. Татьяна не спрашивала. Просто отвернулась к стене.
Он предал не жену — предал ту, что всё ещё ждала его.
Но на следующий день снова поехал к Алине.
—
Григорий уехал в командировку, откладывая неизбежный разговор с Татьяной. Алина приехала следом, будто так и должно было быть. Они проводили вечера в его номере, стирая границы между прошлым и настоящим.
На четвёртый день он возвращался один. Лил дождь. Переходя дорогу, он увидел женщину с коляской, шагнувшую на проезжую часть. Из-за поворота вылетела машина. Григорий успел оттолкнуть их. Удар пришёлся на него.
—
Кома длилась неделю. Диагноз звучал как приговор: травма позвоночника, риск остаться инвалидом. Очнувшись, он увидел Татьяну. Она сидела у кровати, держа его руку. Без слёз, без упрёков — просто была рядом.
Алина пришла на пятый день. Постояла у двери, не подходя ближе.
— Я не готова к такому, — сказала она холодно. — Это не моё.
Она ушла, не оглянувшись, будто закрыла ненужную книгу.
Григорий понял: она никогда не знала его. И не хотела знать.
Татьяна осталась. Разговаривала с врачами, убирала со стола, иногда дремала на стуле у его кровати. Её рука в его руке была единственным, что удерживало его в этом мире.
После выписки жизнь рухнула. Работу пришлось оставить — его «вежливо» попросили уйти. Алину он встретил в коридоре офиса с новым начальником. Она прошла мимо, не взглянув.
Лечение, лекарства, реабилитация — всё легло на плечи Татьяны, школьной учительницы. Однажды Григорий заметил, что она больше не носит своё кольцо с аметистом.
— Это просто железка, — сказала она тихо. — Ты важнее.
—
Весной он повёз её в маленький ресторан на берегу Камы. Скромный, с живой гармонью и тёплым светом. Татьяна улыбалась, её глаза светились теплом, которое он когда-то не замечал.
— Что я могу для тебя сделать? — спросил он, когда чай остыл.
— Я бы жизнь за тебя отдала, — ответила она. — Но мне ничего не нужно. Просто живи.
Он взял её руку, впервые за годы чувствуя её тепло.
Через неделю позвонил Михаил Петрович — бизнесмен, чью жену и ребёнка Григорий спас на том переходе.
— Я в долгу перед вами, — сказал он твёрдо. — Есть работа. В офисе, без командировок. Всё покажу.
РаОн сжал её руку в ответ, понимая, что семья — единственное, ради чего стоит жить.
