В тот день Надежда, как всегда, нарезала мясо на борщ. На кухне стоял аромат жареного лука, сковорода шипела, а в комнате раздался звонок телефона. Муж — Игорь — поднял трубку. Его голос звучал сдержанно:
— Алло?
Тишина. Долгая. Будто кто-то говорил без перерыва, а он лишь слушал. Надя вытерла руки об фартук и вышла в прихожую. Пусто. Шнур от телефона тянулся к детской. Сердце ёкнуло. Она пошла на цыпочках, словно крадучись.
Из-за приоткрытой двери спальни донёлся его шёпот. Таким голосом он с ней никогда не разговаривал.
— Лена, умоляю, успокойся… Я всё понимаю. Но и ты пойми меня. У меня семья, я не могу сейчас приехать… Я тоже тебя люблю. Очень. Но не сейчас — Надя может войти в любую минуту. Я должен ей всё рассказать, но не сейчас… Давай завтра. И не звони в это время, ради всего святого. Да… Я люблю тебя.
Её будто ударило током. Рука, готовая распахнуть дверь, застыла в воздухе. Сердце колотилось так, что стало трудно дышать. «Я люблю тебя». Он сказал это другой. Не ей.
Надя не стала устраивать сцену. В голове звучал голос бабушки: «Никогда не решай ничего сгоряча». Она выпрямилась и вернулась на кухню. Взяла нож, но пальцы дрожали. Ломтики мяса разлетались по доске неровно. У ног терлась кошка Мурка — Надя машинально бросила ей кусочек.
«Я тоже тебя люблю…»
Эти слова крутились в голове, как навязчивая мелодия. Она цеплялась за другую его фразу: «У меня семья…» Значит, она ещё что-то значит?
Но тогда кто она? Просто мать его детей? Домохозяйка? Привычка? Боль сжимала грудь. Ведь у них всё было хорошо. Он всегда был заботлив. Ни намёка на холодность. Никаких подозрений.
Через полчаса Игорь вернулся на кухню, вдохнул аромат готовящегося ужина и улыбнулся:
— Обалдеть, как вкусно пахнет! Скоро будем есть?
— Минут через двадцать. Мясо мелко порезала — быстрее сварится… Кто звонил?
— Что? — Он будто не расслышал. — А, с завода. Попросили завтра выйти — партию досок принять.
— Часто тебя в выходные дергают. Меня это бесит.
— Все в отпусках, сезон…
— Ага.
— Ты какая-то не в духе, Надень.
— Просто устала. Думала, завтра вместе на дачу махнём.
— Ты же в смену. Вечером съездим.
— Игорь…
— Ну?
— Ты меня любишь?
— Да ты чего, глупости какие. Конечно люблю, Надюх. И сыновей наших люблю. Ты же знаешь — семья для меня главное.
Он потянулся, обнял её, поцеловал в шею. Но впервые за всё время его прикосновение вызвало у неё дрожь отвращения.
Позже она лежала на диване, наблюдая, как сыновья возятся на ковре. Мурка запрыгнула к ней на живот, вонзила когти — благодарила за угощение. Надя сжала её лапки, уткнулась лицом в тёплую шерсть.
Эта женщина… она должна исчезнуть.
Надя не могла делить мужа. Не могла спать с ним, зная, что он был с другой. Но и потерять его было немыслимо. Решение пришло само — разобраться с любовницей. Самостоятельно. Без его ведома.
На следующий день, когда Игорь отвёл детей в сад и ушёл «на работу», Надя сказала на фабрике, что плохо себя чувствует, и осталась дома. Для маскировки взяла у соседки старенький халат и платок — «покраску делать». Затем — прямо к детсаду. Через несколько минут вышел Игорь. Надя шла за ним, прячась за углами.
Он зашёл в магазин, купил бананы и гречку, потом свернул в частный сектор. Надя поняла: там она живёт. Муж скрылся за одним из заборов.
Она присела на скамейку. Ждала. И вот он вышел… не один. Высокая брюнетка рядом. Они направились к парку — туда, где когда-то гуляли они с Надей. Она пошла домой. В голове — пожар. В душе — пустота.
Через несколько дней ей удалось разглядеть Лену поближе — красивая, зараза. Лет тридцати пяти. Потом — удача: подслушала, как Лена с подругой болтала во дворе.
— Ленка? Одна с ребёнком, муж сбежал. Теперь у неё кавалер. Женатый. Говорит, ради неё семью бросит…
В Наде закипело. Но она улыбалась.
И вот, в один из выходных, Надежда — в старом халате и платке — отправилась «в гости».
Лена была во дворе. Надя притворилась, что плохо себя чувствует, вошла в доверие. Вода, стакан… и вдруг — «Я вижу вашу судьбу».
Лена — сначала в шоке, потом в сомнении. Но Надя начала рассказывать про её жизнь — муж, развод, болезнь ребёнка… Всё сошлось. Лена поверила. Глаза расширились.
— А с этим мужчиной… у вас ничего не выйдет. Он крепко связан с женой. Не уйдёт.
— Уйдёт! Я его добьюсь! Рожу от него!
— Никогда не будет он твоим!
— Будет!!!
И тут — сковородка по голове. Завязалась потасовка. Надя била её, крича:
— Это МОЙ муж! МОЙ! Поняла?! Убирайся с нашей дороги! Убирайся!
Слёзы, грязь, порванный халат… Но Надя вышла, высоко подняв голову.
Через неделю Игоря перестали вызывать в выходные. От него больше не пахло дешёвыми духами. Надя чувствовала победу. Лена исчезла из их жизни. Навсегда.
Прошли годы. Они переехали. Жили тихо. Он — отстранённый, печальный. Она — спокойная. Дети выросли. Жизнь шла своим чередом.
А однажды, когда до конца оставалось несколько дней, в палату вошла женщина. Надя услышала — это была она. Лена. Они плакали. Он звал её по имени. Прощался.
Надя посмотрела в глаза старой сопернице. Та молча вышла. Они не узнали друг друга. Или сделали вид.
И только вечером, сидя у кровати мужа, Надя подумала:
А вдруг это и правда была любовь? Настоящая. Глубокая. Тихая.
Но…
Жизнь требует жертв.
И если кому-то и суждено страдать — пусть лучше страдаешь ты, чем тНо выбор уже сделан, и назад дороги нет.
