**СВЕЧА НА ВЕТРУ**
Светлана Аркадьевна сбросила латексные перчатки и маску в металлический бак, устало вытирая лоб. Операция была сложной, на грани — жизнь пожилого пациента, Юрия Михайловича Воронцова, висела на волоске. Сердце едва выдержало наркоз. Теперь оставалось ждать…
Ночь прошла без сна. Лежа на жесткой койке в ординаторской, она всматривалась в потолок, где осыпавшаяся штукатурка напоминала ей далекое прошлое. Мысли уносили в сибирскую глушь, в деревню Бельково под Томском, где когда-то начиналась её взрослая жизнь.
Закрыв глаза, она снова увидела себя девятнадцатилетней — стоящей у старой деревянной церкви с почерневшими стенами и безмолвным колоколом. Тогда, после института, её отправили в эту глухомань. Тишина, лютые морозы и всеобщее равнодушие стали её повседневностью.
Однажды она зашла в церковь. Внутри пахло воском, холодом и пылью. Она поставила свечу, надеясь найти хоть каплю тепла.
— Что-то гложет, сестрица? — раздался голос за спиной.
Перед ней стоял молодой священник — отец Василий.
— Просто так… — ответила она, избегая взгляда.
С тех пор она приходила чаще. Их беседы были долгими, тихими. Он казался ей чутким, будто знал все её тайны.
Однажды она проронила:
— Сегодня день рождения отца. Он был военным. Погиб под Воронежем в девятнадцатом…
Эти слова стали роковыми.
Ночью в её дверь ворвались с обыском. Отец Василий оказался доносчиком.
В кабинете следователя было тихо.
— Садись. Я — Глеб Анатольевич Колесников. — Он смотрел на неё устало. — Времена такие… Человек — как свеча на ветру. Погаснет — и не заметит никто.
Он не бил её. Лишь вздохнул:
— В лагерь не отправлю. Попробую устроить на поселение. Молись, чтобы больше никто не заинтересовался тобой.
Так она оказалась в Бельково.
Дорога была длинной, заснеженной. Люди сторонились её — никто не пускал на порог. Лишь молодая вдова Анастасия приютила её:
— Живи. Но не высовывайся.
Дни тянулись медленно. Она работала в огороде, лечила детей, помогала по хозяйству. Постепенно люди начали доверять.
Через два года случилось непредвиденное.
Метель. Ночь. К дому подкатили сани — начальник райкома Баранов ворвался внутрь:
— Дочь умирает! Помоги!
Девочка лежала без сил, лицо серое, дыхание едва слышно. Врач из райбольницы лишь развела руками:
— Дифтерия. Скальпель привезут через несколько часов.
— Через несколько часов будет поздно, — отрезала Светлана. — Нужен нож, спирт и свеча.
Операция была страшной. Гной хлынул на лицо ребёнка. Мать рванулась к ней с кулаками, но Баранов удержал её.
К утру девочка задышала ровно.
— Прости… — прошептала мать, вручая ей узел с едой и вышитыми полотенцами. — Ты спасла её.
Баранов стал привозить продукты. Подписи в журнале больше не требовал.
Прошли годы. Она вернулась в город, защитила диссертацию, создала семью.
Однажды, проходя мимо церкви, она зашла внутрь. Всё изменилось — чистота, свет, покой.
— Отец Василий здесь? — спросила она у монахини.
— Погиб. Шесть лет назад.
Молодой священник тихо сказал:
— Вы одна из тех, кого он предал?
Она кивнула.
— Господь не прощает зла, сотворённого под Его сводами.
Свеча дрожала в её руке — за отца, за юность, за всю боль.
А потом в её кабинет вошёл он.
— Рак желудка. Слабое сердце, — прочитала она в карте. Юрий Воронцов.
— Света? — он узнал её. — Не верится…
Он рассказал, что через год после её дела на него самого донесли. Он отсидел пять лет.
— Что скажешь, доктор?
— Шансы малы, но будем бороться.
Ночью она смотрела в звёздное небо, чувствуя — его свеча ещё горит. И, возможно, не погаснет так скоро…
**Жизнь — как свеча. Иногда её задувает ветром, но пока есть хоть искра — есть надежда.**
