Ещё летом эта скамейка в парке на ВДНХ была оживлённой: подростки уплетали мороженое, спорили о новых сериалах и мемах. Осенью сюда заглядывали строители в потрёпанных жёлтых жилетах, чтобы перекусить и переброситься парой слов о зарплате и начальстве. А сейчас — февраль. Холодный, безмолвный, серый. На лавочке — ни души. Только Светлана. Закутанная в тёплый пуховый платок, как в уютное убежище, отгороженная от всего мира.
Ветер срывал последние замёрзшие листья с берёз, свистел в ушах, пробирался под куртку. Но она не шевелилась. Сидела, уставившись в асфальт. Будто там, под коркой льда и реагентов, был ответ. Или хотя бы минута покоя.
Рядом — смятый пакетик из-под творожка. Завтрак, проглоченный наспех, без вкуса, без мысли. До приёма у терапевта оставалось полчаса. Идти не хотелось. Возвращаться в пустую квартиру — тем более. Она просто хотела сидеть. Чтобы никто не трогал. Не лез с расспросами. Не требовал объяснений.
Вчера в поликлинике сказали: «Ничего критичного. Переутомление. Надо взять отпуск». Врач говорил сухо, будто зачитывал инструкцию. Медсестра перебирала бланки. А Света сидела, кивала. Как всегда. Как дома, как в офисе. А потом вышла и поняла, что ей некуда идти. Она больше не чувствовала себя частью этого мира. Будто стояла за стеклом — всё видно, но ничего не ощутить.
Каждое утро начиналось с тяжести в груди и желания раствориться. Не умереть, а именно исчезнуть. Скрыться в толпе, в вагоне электрички, в шуме открытого офиса. Чтобы никто не спрашивал: «Почему молчишь?», «Ты чего такая бледная?», «Когда уже замуж?»
Дома — дочь-подросток. Разговоры сводились к трем фразам: «Сделала уроки?» — «Да». — «Поужинаешь?» — «Не хочу». Муж — молчал. Молчал так, что между ними будто выросли бетонные стены. Они не ссорились. Просто перестали понимать. Как будто любовь ушла, а на её месте осталась пустота.
Работа — бухгалтер в небольшой фирме. Никто не пристаёт. Вроде бы плюс. Но в этой тишине хотелось иногда закричать. Чтобы услышали.
Рядом кто-то присел. Пожилой мужчина. Не спросил разрешения, просто сел. Потрёпанная дублёнка, вязаная шапка-«будёновка». В руках — мятая газета, замусоленная, как старые варежки. Развернул её, кряхтя, будто спорил с ветром. Кашлянул:
— Пробирает сегодня. До костей.
Света едва кивнула. Не глядя. Холодно было не снаружи.
Прошло несколько минут.
— А вы чего… — он замолчал, подбирая слова, — будто не здесь вовсе?
Она улыбнулась. Впервые за несколько дней.
— Я здесь. Просто… не с кем поговорить.
— А, — кивнул он. — Понимаю. После жены так же было. Вроде и люди вокруг, а будто одному. Потом прошло. То ли с котом разговаривать начал, то ли сам с собой. А здесь… проще.
Света повернулась к нему.
— А давно вы одни?
— Лет семь. Сначала дни считал. Потом перестал. Только её день рождения помню. Свой — уже нет.
Она разглядывала его. Обычное лицо. Морщины у глаз. Взгляд — тёплый. Без лишней жалости. Как старый свитер — неяркий, но согревает.
— А вы кого ждёте?
Он усмехнулся.
— Никого. Тут стены не давят. Дома — душит тишина. А здесь… кто-то спешит, кто-то с собакой гуляет, кто-то в телефоне сидит. Иногда вот так сядем с кем-то. Поговорим. Или помолчим. Тоже разговор, если правильно молчать.
Они замолчали. Но уже не было той гнетущей тишины. Просто сидели. Десять минут никто не шевелился. Ветки скрипели на ветру, кто-то пробежал мимо, вдалеке лаял пёс. И Света вдруг почувствовала: внутри что-то шевельнулось. Не радость и не боль. Просто жизнь. Как маленькая трещинка, которую не замечаешь, пока не коснёшься.
— Я тут подумала, — тихо сказала она, — иногда нужен не врач. А просто кто-то. Кто посидит рядом. Не станет копаться в твоих мыслях. Просто будет.
Старик ничего не ответил. Он разгладил газету на коленях, медленно, будто утешал её. В его молчании не было равнодушия — только спокойствие.
На приём она так и не пошла. Сидела. Пока он не встал, слегка кивнул и ушёл. Не оглянулся. Медленно, слегка сутулясь. А она осталась.
Но уже не та.
Иногда всё, что нужно — это кто-то. Не родственник, не друг навек. Просто человек, который сядет рядом и не даст тебе потеряться в своей тишине. Кто заметит, не осудит, не потребует объяснений. Просто будет.
Иногда этого достаточно.
