Автобус застыл на перекрёстке в центре Екатеринбурга, когда Дмитрий заметил её губы. Девушка стряхнула с рукава пушинку от тополиного пуха. Это движение, будто шепчущее что-то ветру, пронзило его, словно луч света в тёмной комнате:
— Ты выйдешь за меня, — выпалил он незнакомке, не понимая, почему в её серых глазах внезапно отразилась вся его судьба.
Она медленно повернулась, её взгляд был не испуганным, а ледяным, будто оценивала не человека, а старую потрескавшуюся икону:
— Вы ненормальный.
— Я стану твоим мужем. Говори «да».
Она рассмеялась, обнажив чуть кривоватые зубы:
— С чего вдруг? Я вас не знаю.
— Тогда познакомимся. Увидимся снова, — он театрально поклонился, не дав ей возразить. — Дмитрий, инженер-конструктор. Приятно познакомиться.
— Светлана, — ответила она, словно в полусне. — Художница. Может, известная, а может, и нет.
— Идеальный союз: расчёт и вдохновение, — усмехнулся он. — Будем дополнять друг друга.
— Нет, спасибо, — отрезала она. — Я и так цельная.
— Вот за это я тебя и полюбил, — Дмитрий почувствовал, как сердце колотится. — Жду завтра в восемь у фонтана в ЦПКиО. Обещаю вечер, который ты не забудешь.
Светлана не прониклась. Идти не собиралась. Но утром, хвастаясь подруге, рассказала, как незнакомец предложил ей руку и сердце, суля вечную страсть.
— И ты отказалась? — ахнула подруга. — Да ты с ума сошла! Надо ловить момент, пока кто-то готов сдувать пылинки. Вдруг он олигарх! Пожила бы в шоколаде.
— Он ждёт меня сегодня, — пожала плечами Света. — Хочешь, сходим вдвоём? Проверим, насколько он щедр. А то одной скучно.
— Конечно, пошли!
Но одним вечером дело не закончилось. Дмитрий прилип к ним, как банный лист. Не жалел ни денег, ни времени на двух студенток «художки». Он знал, чего хотят девчонки: билеты в театр, уютные кофейни, дорогие холсты, фирменные масляные краски. Будучи инженером с приличным стажем, он работал в престижной фирме и мог себе это позволить.
Светлана не скрывала равнодушия. Открыто говорила, что тусуется с ним от нечего делать, пока не найдёт настоящую любовь. В кого-то другого. То есть, оказывала ему услугу.
Дмитрий смотрел на неё, как на капризного котёнка, и после каждой встречи повторял:
— Ты станешь моей женой.
Она лишь смеялась. Кому нужна жена, которая заглядывается на других? Но Дмитрий не сдавался. Он не ухаживал — он брал её штурмом.
Дежурил после пар, водил на вернисажи, дарил золотые серёжки, запоминал её вкусы. Вычислял её поклонников и «устранял» их (одного якобы случайно толкнули на лестнице). Звонил её матери: «Ваша дочь заслуживает большего, чем эти мальчишки».
Светлана злилась, кричала, что она не вещь и что времена крепостного права давно прошли. Назло ходила на свидания с ровесниками. Один парень с её курса нравился, но жил в общаге. Богатый филолог свысока посматривал. Гитарист с соседнего двора любил пылко, но через неделю бегал за другой.
После каждого краха Дмитрий возникал, как привидение:
— Я же говорил, они тебя не стоят.
Мать быстро перешла на его сторону. Когда Светлана бунтовала и игнорировала его, вздыхала: «Зря сопротивляешься. Брак — это не страсть. Он тебя любит, а с таким не пропадёшь».
— Сегодня джаз, — протягивал он билеты в клуб, когда она собиралась на свидание с новым ухажёром.
— Он тебя недостоин, — говорил он через неделю, когда тот парень исчезал.
Светлана не спрашивала, как он это устроил. Где-то в глубине души её трогала его одержимость — как в старом романе, где героиня стоила того, чтобы за неё сражались.
— Выходи за меня, — сказал он в сотый раз, протягивая ветку сирени, её любимого цветка. — Мне дали участок, построим дом, у тебя будет мастерская.
— Я не люблю тебя, — выдохнула она. — Не могу. Прости.
— Ты ещё не попробовала. Я стану тем, кого ты полюбишь.
Она вдруг почувствовала усталость — не от него, а от себя. От поисков того, кого, как она начала подозревать к двадцати семи годам, просто не существовало. Все «кандидаты» рассыпались, как труха. Может, мать права, и пора смириться?
— Ладно, — сказала она. Его лицо озарилось, будто он увидел свет в конце туннеля.
Он был идеальным мужем. Дарил цветы, никогда не упрекал, собирал мебель, делал ремонт по её эскизам, носил на руках перед гостями. Но спальня стала долгом («Иди ко мне, солнышко, я соскучился»). Детей не получалось.
Светлана не жила. Она терпела его любовь. Не могла привыкнуть к его внезапным поцелуям в шею, когда чистила картошку.
Подруги завидовали, а ей хотелось кричать: «Возьмите его себе!» Их брак был сценой, где она играла роль счастливой жены.
Они не ссорились — не из-за чего. Однажды Светлана швырнула в стену фамильную чашку, подаренную свекровью. Дмитрий не моргнул:
— Ничего, родная, склеим.
Она поняла: он её не отпустит. Купила билет на поезд, собрала сумку. Но Дмитрий принёс русского голубого котёнка, о котором она когда-то мечтала:
— Ты такая грустная… Может, он поможет?
Светлана осталась.
Билет он нашёл спустя годы, засунутый в старую книгу. Всё понял. За ужином спросил:
— Почему ты до сих пор со мной? Если хочешь уйти — я не держу.
— Потому что… — она подбирала слова, — одиночество страшнее.
Дмитрий улыбнулся, приняв это за любовь.
Но Светлана знала правду: она привыкла к его заботе и боялась, что он — единственный, кто способен её любить.
