**30 мая 2023 года**
Жизнь Татьяны Сергеевны сложилась непросто. Дважды она пыталась уйти от мужа. И оба раза возвращалась. Ради сына.
В первый раз она уехала к родителям, когда Дмитрий запил после рождения Вовы. Не могла больше выносить его выходки — ночью, прижимая ребёнка к груди, выскользнула из дома. Он настиг её во дворе:
— Куда прёшь?!
— От тебя подальше!
Мать, сельская медсестра, только печально качнула головой:
— Таня, а чего ты ждала, связав жизнь с шофёром? У них такие нравы — не переделаешь.
Спорить было не о чем. Сама выбрала эту судьбу. Познакомились они, как ни странно, в читальном зале. Татьяна подрабатывала там, а Дмитрий зашёл сдать книгу.
— Что-нибудь лёгкое? — спросила она, разглядывая его мозолистые руки.
— Дайте про чувства, — усмехнулся он, глядя ей прямо в душу.
Она протянула ему «Доктора Живаго». Через три дня он вернулся — но не за литературой.
— Не дочитал… Может, в парк сходим?
И она согласилась.
Была весна, в голове — глупости, в сердце — едва сдерживаемый восторг. Влюбилась. А в те годы, если любишь — значит, в ЗАГС. Так и получилось.
Свадьба — скромная, без лишних глаз. Через месяц он первый раз ударил её — за то, что слишком долго смеялась с коллегой. Потом принёс сирень и буркнул:
— Ты же знаешь, я горячий.
— Это извинение?
— Нет. Напоминание.
Она молча поставила цветы в банку из-под компота. Синяк на скуле замазала тональником. Стерпела.
Но когда родился сын, а Дмитрий запил — ушла. Не выдержала. Он потом полгода умолял вернуться, клялся, что завяжет. И правда — держался почти два года. Но любой стресс топил водкой, по-другому не умел.
Однажды после особенно жёсткой ссоры, когда он разбил тарелку — не в неё, а рядом, — она села на кухне и стала писать сестре:
«Катя, всё. Ухожу. Надо спасать себя».
Заглянула в комнату. Вова спал, обняв игрушечный груовик — подарок отца. Он боготворил папу. И тот отвечал тем же.
Татьяна разорвала записку. Подумала: уйду — он сгинет. А сын будет видеть, как отец опускается. Пусть лучше ненавидит меня, чем стыдится его.
Видимо, Дмитрий это почувствовал. Стал пить реже. Родился второй — Игорь. Несколько лет жили тихо, почти мирно. Но запои возвращались. После очередного он ввалился в дом в стельку, и она сказала:
— Я тебя больше не люблю. Не смогу. Никогда.
— Ты одумайся.
— Я в трезвом уме. Но мы останемся вместе. Ради детей.
Каждый вечер она проверяла, спят ли сыновья, клала на тумбочку том Толстого — на всякий случай — и шептала: «Ещё день. Не для меня. Для них».
Перемены шли медленно. Но годы текли, дети росли. Дмитрий успокоился, пил редко. Страна катилась в тартарары, магазины пустели. Перебрались в Казань, младший как раз пошёл в первый класс.
Автобазу, где он работал, закрыли. В отчаянии Дмитрий принёс домой бутылку и поставил на стол.
— Нет, — сказала Татьяна твёрдо. — Или это, или семья.
— Отвяжись.
— Больше не отвяжусь, — схватила бутылку и вылила в помойное ведро.
Он замахнулся, но не ударил. Знал — если ударит, потеряет всё. Она не отступит.
В 1995-м дали участок под дачу. Денег не было, заняли у тестя.
— Построим сами, — неожиданно бросил он.
Она не поверила. Но каждые выходные ездили на участок: он месил раствор, она таскала доски. Однажды оступилась, рассекла ладонь. Он подскочил:
— Дура, куда лезешь?!
Но в голосе слышался настоящий испуг.
Дом построили. Не за месяц. Но построили. Когда клали крышу, он принёс «Советское». Сидели на лесах, пили из гранёных стаканов.
— Красиво, а?
— Не верится, — сказала она.
Пить он бросил. Но чувства не вернулись.
— Мам, зачем ты с ним? — спросил как-то взрослый Вова. — Вы же чужие.
— Я обещала — и в горе, и в радости. И вам нужен был отец. Даже такой. Когда свои дети будут — поймёшь.
Сейчас им обоим за семьдесят.
Дмитрий возится с внуками, и Татьяна думает: если бы ушла тогда — его бы не стало. И этих малышей не было бы. Значит, всё не зря.
Живут в доме, который строили вместе. У каждого своя половина, свои привычки. Она слушает Чайковского, он смотрит «След». Новости — вместе. Это и есть союз.
Дети звонят ежедневно. Внуки улыбаются с фотографий в рамках. Недавно в гости приехала пятилетняя Лиза. Забралась на колени и спросила:
— Бабуля, что такое любовь?
Во дворе дед размеренно колол дрова. Как всегда — аккуратно, без суровости.
— Это когда прощаешь человеку то, что другим не простила бы.
— А ты деду простила?
Не ожидала такого вопроса. В глазах девочки — та же глубина, что когда-то у Вовы.
— Я не прощала. Просто каждый день выбирала, что важнее.
— А что важнее?
Скрипнула дверь. Дмитрий вошёл.
— Ты, — ответила бабушка. — Твой папа. Твой дядя. Этот дом. И даже дедушкин сериал…
Лиза рассмеялась:
— Так это и есть любовь?
— Нет, ласточка. Это терпение. А любовь… она разная. Но настоящую ты ещё узнаешь.
Дмитрий выглянул из кухни:
— Чайку, Тань?
— Сейчас налью, — кивнула она.
Это не любовь. Но это — что-то прочнее. Стоило ли оно того?
Ответа нет. А может, он у вас?
