Это точно не просто так.
Лера летела на дискотеку, будто её несли крылья.
Короткая джинсовая юбка, облегающие лосины с металлическим отливом, белоснежные кроссовки, обтягивающий топ с принтом модели и высокий хвост, перехваченный массивной резинкой. Губы — розовый блеск, глаза — в дымчатых тенях. Настоящая королева.
Все твердили — Лариска чудо. Она и сама об этом знала. Гордость района. Поступила в университет в Москве — сама. Без блата, без протекции.
А помнишь, как Марфа Степановна зубоскалила?
— Тебе, Козлова, до института — как до Китая пешком! Училище — и то если отчим подсуетится. А так — дворники тебя ждут с нетерпением.
Ах да, точно. Отчим. Родной отец давно растворился в тумане. А отчим — этот вряд ли станет хлопотать за «такое недоразумение».
Марфа Степановна ждала слёз. Но Лера встала, глянула ей в глаза и спокойно, даже с вызовом, бросила:
— Посмотрим, кто кем станет.
Старуха скривилась, пообещав ей «особый» приём на экзамене. Но Лера сдала. Поступила. Одна. Без «особых условий». Вот так.
— Девушка, не желаете чистой и вечной любви?
— С тобой? Семёнов, ты совсем страх потерял?
— Ларисонька, ну ты чего. Как жизнь?
— Лучше некуда.
— Фигура у тебя, ох…
— Хочешь такую же?
— Хочу.
— Приходи, наряжу — будешь не хуже.
— Ой, злюка ты, Козлова. А я, может, влюблён.
— Проваливай, нечисть, бабка мне осиновый кол вручила — от таких, как ты, да от ночных страхов.
— Ну чего ты так…
— А вот так. На всякий пожарный.
Они шагали по вечерней улице, перебрасываясь шутками. Молодые. Свободные. Непробиваемые.
— Слушай, а давай в понедельник в школу завалимся? — предложил Семёнов.
— Ты совсем ку-ку? Зачем?
— Представь, как Марфа Степановна сдохнет, узнав, что ты сама в универ поступила.
Лера усмехнулась.
— Да мне хоть трава не расти. А ты как?
— Потусуюсь лето, а потом — в армию. Ты меня ждать будешь?
— Ну да. Сяду на лавочку, в платочке, носочки тебе вязать. Килограмм двести.
— Да пошла ты…
— Ладно.
— О, смотри, это же Наташка! Она в ПТУ пошла?
— Ага. Каждому своё. Ладно, Сань, я пошла. Вон мои подружки. А ты с Наталкой крутишь?
— Да ну, нет… Так, поболтать.
— Она хорошая. Она дождётся. А я — нет.
— То есть я вообще не вариант?
— Нет. — Чётко отрезала. И ушла.
Учёба давалась Ларисе легко. Не потому что просто — просто она не ныла.
— Как ты всё успеваешь? — дивилась соседка.
— Что?
— Ну, и на тусовки, и на учёбу, и везде…
— Не знаю, — пожала плечами Лера. — Живу и всё. Не страдаю. С парнями не связываюсь. Учёба — моё будущее. А гулять? Когда, если не сейчас?
— А я замуж хочу. За богатого.
— А я — нет.
С Сашей Лера познакомилась на дискотеке. Он лез настойчиво — она сбежала. Но назавтра он явился в общагу. С цветами, с конфетами. Она — дверью перед носом. Он — с кино и букетом. Она — мимо.
Девчонка уже нервно дёргала глазом от его внимания. Ненавидела почти. А тут ещё Семёнов письма из армии шлёт. Скучает. Но не про службу пишет, а про чувства.
А она его знает — как до четырнадцати в коричневых колготках под штанами бегал… Как бабка его к бабке водила — от энуреза лечиться.
Саша гонял на мотоцикле, караулил её, словно в сериале. А потом… потом он упал. У неё на глазах. И она, не думая, бросилась к нему. Не потому что Саша. А потому что человек.
И почему-то… согласилась на свидание.
Полгода они встречались. Не бабочки в животе. Не любовь. Но… рядом. Он стал своим.
Потом письмо от Семёнова: обиды, оскорбления, грязь. Кто-то настучал. Да она и не скрывала.
С Сашей было проще. Он был рядом. Надёжный. С ним можно было мечтать. О свадьбе. О будущем.
— Везёт тебе, Ларис, — вздохнула соседка.
— В чём?
— С Сашкой. Ты в курсе, кто он?
— А что?
— Папа у него — большая шишка. Мотоцикл ему купил. Теперь машину. Единственный сын. Богатые. В возрасте.
— И?
— Говорят… у него невеста есть. Катя. Отцы бизнес хотят свести.
Вечером Лера спросила у Саши. Он заёрзал.
— Это всё отец. Я против. Катя мне не нужна. У меня есть ты. Уедем.
— На выходные поеду к родителям.
— Хорошо… — и ей показалось, он облегчённо вздохнул.
Когда она вернулась — что-то было не так. Подружки смотрели странно. Парни — с усмешкой.
— Что случилось?
— Садись… Ларис… Саша… Он…
— Что?
— Он женился.
Ни дрожи. Ни слёз. Внутри — обвал. Но снаружи — гранит.
— И что?
— Ты так спокойна…
— А какой быть? Я знала. Уехала, чтобы понять. А он — женился. Я позволила. Всё логично.
Она наклонилась к соседке:
— Не произноси его имя. Никогда. Для меня его нет.
После выпуска Лера не поехала домой. Поехала — в роддом.
Родился Стёпка. Крепкий. С хваткой.
— Ларочка… ты… отцу скажешь?
— Мам, никогда. И не спрашивай.
— Хорошо, просто… Я надеялась, ты не повторишь мою судьбу.
— И не повторю. Ты вышла за отца. Я — нет.
— Ты у нас поживёшь?
Лера увидела: мать боится. Отчим — не рад.
— Поняла. Даже из роддома не заберёте?
— Что ты, Ларочка… конечно заберём…
Они приехали. Отчим молча пожал руку.
— Отец сказал, поживёте пару месяцев.
— Спасибо. Недолго.
Стёпка почти не плакал. Будто знал —Она закрыла глаза, чувствуя, как маленькая ручка Стёпки крепко сжимает её палец — теперь они сражались вдвоём.
