Танец для двоих: история, начавшаяся с гипертонического криза
Лидия Степановна приехала в подмосковный санаторий “Сосновый Бор” в надежде вырваться из бесконечной суеты. Без больничных звонков, без вечных тревог. Но покой длился недолго: в холле на неё буквально наткнулась девушка в медицинском халате, с трясущимися руками и испуганным взглядом.
— Скорее! Мужчине в 207-м стало плохо!
— Я врач, — мгновенно отреагировала Лидия. — Ведите.
В номере на диване лежал бледный мужчина с перекошенным от боли лицом. Лидия действовала чётко: тонометр, диагноз — гипертонический криз, укол.
— Всё под контролем, — обернулась она к вбежавшему медперсоналу. — Давление сбила.
— Вы… здешний доктор? — с трудом выдавил мужчина, придя в себя.
— Нет, просто отдыхаю. Хотя пока не очень получается, — усмехнулась Лидия.
Так она познакомилась с Михаилом Игоревичем — соседом по корпусу, с проседью у висков, умными глазами и горькой ухмылкой.
***
**Несостоявшийся курортный роман**
За ужином Лидия заметила, как рядом с Михаилом восседает яркая брюнетка в обтягивающем платье, зевая над тарелкой. За соседним столиком одна из постоялиц язвительно прошептала:
— Эта цыпочка явно на его пенсию зарядилась. Только дед-то уже не тот, да и, говорят, она с администратором тут крутит. Вот у старика и давление скачет.
Лидия пропустила слова мимо ушей, но сердце сжалось. Она знала цену таким историям. Её муж когда-то ушёл к молоденькой. Оставил после двадцати пяти лет брака, бросил, даже не оглянувшись.
Предательство не сломало её, но научило не верить. Работа, внуки, железная выдержка — вот что держало её на плаву. А теперь дочь купила ей эту путёвку — “Живи для себя, мам”.
Её убежищем стала беседка в глубине парка. Тень, тишина, шелест берёз. Она сидела с томиком Ахматовой, когда в проёме возник Михаил.
— Место свободно? Вы тут, как отшельница в раю.
— Садитесь. Только ваша спутница, наверное, волнуется.
— Пусть побегает, — махнул он рукой. — Мне её энергия давно не по карману.
***
**Вальс, который перевернул всё**
Разговор затянулся. Михаил оказался человеком с острым умом, чёрным юмором и тихой грустью в голосе. Они проговорили до заката, а на следующий вечер гуляли у пруда.
— Вы танцевать любите, Лидия Степановна? — вдруг спросил он.
— Когда-то обожала…
— Тогда пошли! Рядом с местными бабушками мы с вами — просто влюблённые студенты.
Она засмеялась. Смеялась и кружилась в вальсе. И с удивлением ловила себя на мысли, что сердце бьётся как в юности.
После этого они стали неразлучны. Иногда к ним примыкала та самая брюнетка, Карина. Но её лицо быстро покрывалось скукой — ни шуток, ни разговоров она не понимала.
***
**Сцена ревности как последний аккорд**
Однажды ночью Лидия услышала крики из соседнего номера. Женский визг рвал тишину:
— Ты всё время с этой старухой! Мне тут делать нечего!
Лидия фыркнула. “Старуха”? Забавно, особенно от девушки, у которой ни ума, ни изящества.
Утром Карина уехала. Михаил выдохнул с облегчением.
Но Лидия сомневалась: зачем он рядом? Из благодарности? Или ищет сиделку с дипломом?
Хотя ни разу он не завёл разговора о болезнях.
***
**Семейный визит — момент истины**
В субботу приехали родные: сын с невесткой, дочь с внуками. Устроили шашлыки за территорией. Михаил наблюдал издалека.
Лидия позвала его. Представила как “соседа по отдыху”. Михаил легко влился в компанию, колол дрова, смешил детей, слушал байки.
Когда гости разъехались, они встретились у фонтана.
— Что-то вы загрустили…
— Так, пустяки. Разъехались дети — будто свет выключили.
— У вас прекрасная семья, Лида. Мне… не повезло. Жена погибла в аварии. Я выжил, она — нет. Сын рос у моих родителей. Я то в запой, то в работу. Жениться? Зачем? Потом сами находились такие… как Карина.
— Понимаю…
— А в тот день, когда вы меня откачали, подумал: “Если бы Таня жива была — была бы такой, как вы”.
— Не знаю… Я уже не та, чтоб верить в сказки.
— А может, нам и не нужны сказки? Просто… не умирать в одиночестве?
Они проговорили до рассвета. Две седые души, обожжённые жизнью, нашли в друг друге то, о чём давно забыли.
Когда пришло время уезжать, они складывали вещи в один чемодан. Потому что оба знали — это не прощание. Это первая строчка новой главы.
