«Поднимусь — никому не отдам!» Как бабушка Валя встала с кровати, заподозрив деда Васю в шашнях
Бабушка Валя совсем ослабла. Не было сил ни говорить, ни подняться, ни даже взглянуть в окно. Лежала, отвернувшись к стене, будто смирилась с неизбежным. Муж её, дед Вася, как обычно зашёл в дом, вскипятил чайник, заварил крепкий чай — аромат разнёсся по всей избе, словно в прежние времена. Хотел подбодрить супругу, но услышал в ответ не то, чего ждал.
— В шкафу моё платье лежит, — прошептала Валя. — И платок, в котором хоронить собирайтесь… Только не перепутай, он в свёртке отдельном…
— Да что ты мелешь?! — вспылил Вася. — Найду я твой наряд! А вот кого встретил у лавки… Марфу! Как разрядилась! Глазам больно. Подходит, говорит: «Не пройдёшься со мной, Василий?» Ну, что скажешь?
И тут случилось невероятное. Бабушка Валя резко сбросила одеяло, поднялась и — встала! Медленно, но уверенно зашагала к шкафу.
Вася остолбенел с чашкой в руке.
А началось всё раньше, когда две медсёстры — Таня и Люда — дежурили ночью в сельской больнице. Было тихо, больные спали, и женщины решили посмотреть любимый фильм про любовь.
— Сколько раз видела — всё равно не надоедает, — улыбнулась Люда.
— А я всякий раз вспоминаю наших бабушку с дедушкой. Баба Валя и дед Вася — прямо как в кино. И чувства у них такие же крепкие…
Таня рассказывала, как бабушка вечно ворчала на деда, а он лишь посмеивался:
— Весь век на меня бурчишь, за что? У иных мужья пьянствуют, гуляют, а я у тебя — само золото!
На что Валя тут же парировала:
— Золотым стал только на пенсии, а до того — ветреный был, дай бог!
Когда бабушка слегла, все решили — дело плохо. Им с дедом уже за восемьдесят. Приезжали врачи, дети из города наняли частного доктора. Но анализы — как у молодой, давление в норме, температура — хоть в космос запускай. А Валя всё лежала, в потолок смотрела, от еды отказывалась.
— Не лезет ничего, — шептала. — Аппетита нет. Всё… конец…
Дед Вася крутился вокруг неё, как шмель.
— Чайку с малинкой? — предлагал.
— Не хочу…
— Хоть кашки манной! Я сам сварил!
Бабушка лишь отворачивалась. Но всё же ела — по ложечке, через силу.
Однажды дед нахлобучил картуз и вышел. Валя слабо приподнялась:
— Куда?
— Да ненадолго, — буркнул он.
И отправился к Агафье — местной травнице. Та дала ему корешков, шепнула на ухо, как «оживить» бабку.
— Сработает, — пообещала, — если всё как надо сделаешь.
Вернувшись, Вася заварил зелье — запах на всю избу! И тут бабушка снова за своё:
— В шкафу платье… На похороны…
А дед вдруг выдал:
— А Марфу видел у лавки! Вся в шелках! Говорит, весна, соловьи, гулять бы. Да ещё и пригласила меня пройтись. Ну как?
Марфа была его первой любовью. Замуж выходила не раз, да всё овдовела, а теперь косилась на Васю. Мол, зря молодость потратил, могло бы всё иначе сложиться…
Валя про эти разговоры знала. И хоть дед отнекивался, сомнения грызли её.
А он ещё добавил:
— Да и Прасковью встретил! Вся как куколка — шубка новая, губы алые, глаза горят. Муж-то у неё — развалина, а она — кровь с молоком!
Тут бабушка скинула одеяло, спустила ноги и с сердцем направилась к шкафу.
— Не забыл я твой наряд, не кисни. Красавицей будешь, — усмехнулся дед.
— Какие похороны?! — огрызнулась Валя. — Мне и выйти не в чем! Шубу моль поела, платки — одни дырки!
— Сама ж говорила — не надо ничего, всё равно, мол…
— А теперь надо! — заявила она и давай швырять из шкафа старьё.
— Марфа да Прасковья уж, небось, считают, что я на ладан дышу. А я вот встала! Где картошка? Жрать хочу. И чай давай, тот, душистый!
С тех пор Валя снова засуетилась по дому, прибиралась, даже ворчать принялась. Куда девалась её «немощь» — никто не понял.
Дед купил ей новую шубу, платок да яркую косынку. Теперь бабушка по деревне шествует — хоть на выставку! Вася рядом ковыляет, довольный, глазки хитро прищурены, будто знает, кто кого переиграл.
— Ты посмотри на него! — жаловалась бабка дочке, приехавшей через неделю. — Я ещё живая, а он уж по бабам глаз— Я ещё живая, а он уж по бабам глазки строит — ну уж нет, подохну, так только в новом платье, а пока — никому его не отдам!
