**Дневник. 15 октября.**
На кухне стоял аромат жареных котлет. Лида ловко переворачивала их на сковороде, ловя тот самый золотистый хруст. В соседней комнате тихо посапывал маленький Ванюшка. День выдался тяжёлым — бессонная ночь, стирка, уборка, готовка, снова пелёнки. И всё — одна.
Вдруг — крик. Тот самый плач, от которого у матери кровь стынет в жилах.
— Сережа, подойди к Ване! — крикнула Лида, не оборачиваясь, но надеясь на реакцию мужа.
Тишина.
Она швырнула лопатку, оставила сковороду на огне и рванула в детскую. Взяла сына на руки, укачала, успокоила. Вернулась — котлеты подгорели. Горький запах разлился по кухне.
— Ну всё, в мусорное ведро. Спасибо, Сережа, — с горечью бросила она.
Ванюшка снова заныл. А Сережа? Сидел, словно врощенный в диван, перед телевизором. Там шёл хоккей.
— Сережа! Я ничего не успеваю! Посиди с ребёнком! — повысила голос Лида. И тут из гостиной раздался ликующий рёв:
— Шайбаааа!!!
От этого крика Ваня заревел ещё громче.
Лида снова кинулась к сыну, прижала к груди. Усталости уже не чувствовала — внутри клокотало. Вернувшись на кухню, села за стол, закрыв глаза. Потом подошла к мужу.
— Сережа, пожалуйста. Погуляй с Ваней. Мне надо доделать на кухне, да и просто передохнуть…
— Ты что, не видишь? Я занят! — отмахнулся он, даже не оторвав взгляд от экрана.
— Всё. С меня хватит, — холодно сказала Лида. — Наслаждайся своей свободой, Сереженька. Я ухожу. К маме.
Собрала вещи, упаковала малыша. В коляске помог сосед — как раз выходил из подъезда. Через час Лида стояла у дверей родительского дома.
— Мам, мы с Ваней поживём у тебя. Недолго. — Голос дрожал, но во взгляде читалась твёрдость.
— Живите, сколько нужно, — сказала мать. — Что, поссорились?
— Нет, просто я устала. Ты же в отпуске — помоги мне немного, ладно?
Вечером зазвонил телефон. На экране — «Сережа».
— Лида, ты куда пропала? — растерянно спросил он.
— Я тебе всё сказала перед уходом. Или хоккей оказался важнее?
— Я ничего не слышал… — пробормотал он.
— В этом и проблема — ты не слышишь. Ни меня. Ни сына. Только себя да шайбу.
— Опять за своё, — буркнул он и бросил трубку.
Через час — новый звонок:
— А ужин где? Почему ничего не приготовила?
— А ты почему не помогал? Я не успела. Знаешь, почему? Потому что всё — на мне.
— И когда вернёшься?
— Не знаю. Может, через месяц. Может, через два.
— Так зачем тогда замуж выходила, если от мамки оторваться не можешь?!
— Зачем? — её голос сорвался. — Чтоб тебе еду готовить, за тобой убирать, стирать и слушать про твой хоккей?! О таком счастье я мечтала с детства!
— Хочешь, чтоб я «бабьей» работой страдал? Не дождёшься! Лучше разведусь, чем подкаблучником стану!
— Ну и разводись. — Она отключилась.
Мать, сидевшая в соседней комнате, подошла:
— Всё-таки поругались?
— Мама… я не прислуга. У меня ночи без сна. Я не прошу многого — просто помощи. А он орёт: «Разведусь!» Пусть катится.
— Лида, не спеши. Да, он неправ. Но отец ребёнку нужен. Может, ещё не всё потеряно.
Прошла неделя. Звонок.
— Лида, я скучаю… Приезжай, — голос мужа звучал жалобно.
— Я только начала приходить в себя. Благодаря маме.
— Значит, не вернёшься? — тон резко изменился.
— Вернусь. Если поможешь. Не прошу ночами вставать. Но по выходным — будь добр. Ты отец.
— Не дождешься! Я мужик, а не нянька! Пусть женщины своим делом занимаются!
Прошёл месяц. Ваня стал спать по ночам. Лида наконец перевела дух. В очередную субботу она подошла к матери:
— Мам, поеду к Сереже. Хочу попробовать помириться. Потом вместе за Васей заедем.
— Давно пора, дочка. Попробуй.
Лида приехала домой. Ключ ещё был при ней. Открыла дверь. Разделась. И увидела в прихожей чужую женскую обувь.
Сердце оборвалось.
Зашла в спальню. Там, на кровати, был он. И не один.
Молча развернулась, побелев.
— Лида! Стой! Это ничего не значит! Я… я только тебя люблю! — залепетал Сережа, бросаясь к ней.
Она даже не обернулась. Эти слова больше ничего не значили.
Она могла простить многое — равнодушие, лень, даже его хоккейную манию. Но не измену. Не при живом сыне. Не в доме, куда она собиралась вернуться с надеждой.
Иногда женщине нужно лишь одно — чтоб её слышали. Не ради криков. А ради тишины, в которой спит ребёнок. Ради дома, где она не тащит всё одна. Ради мужчины, который не боится взять на руки и сына, и жену.
Но если вместо этого он держит пульт, а не ответственность — пусть не жалуется, что однажды она уйдёт. И не вернётся.
Даже если котлеты уже давно не подгорают.
