МАМА, КОТОРУЮ НЕ ВЫБИРАЮТ
Анфиса не понимала, как её муж Денис мог позволять своей матери так бесцеремонно вламываться в их жизнь. Она же знала, каким несчастным было его детство — вечные упрёки, холодные ночи на раскладушке в прихожей, старший брат Артём, купавшийся в любви, а Денис — донашивавший его старые вещи и привыкший к роли «невидимки».
Почему же теперь, когда он наконец стал хозяином собственной жизни, купил квартиру в новостройке, женился на любимой женщине, мать — Лидия Петровна — просто пришла и поселилась в комнате, которую они мечтали отдать будущему ребёнку?
— Она ведь моя мать, — оправдывался Денис, избегая взгляда жены. — Немного потерпим. Детей пока нет.
Он говорил это, но внутри всё сжималось. Он так долго строил эту жизнь — без криков, без унижений, без ощущения, что он лишний. И вот — снова мать. С чемоданами, претензиями и привычным: «Я тебя родила, теперь ты мне обязан».
— Ты сам хотел, чтобы это была детская! — не сдержалась Анфиса. — А теперь здесь твоя мама. Без спроса, без разговоров.
Денис молчал. Да, он специально искал квартиру с этой комнатой. Мечтал о смехе ребёнка. А теперь мечта опять отложена. Как в детстве.
Всё повторялось.
Он помнил, как в их хрущёвке Артём получал новые кроссовки, а ему говорили: «Поноси пока старые». Как на день рождения брату покупали торт, а ему — пирожное «за компанию». Как мать отдавала последние деньги на куртку Артёму, а ему доставались поношенные ботинки с рынка. Он всегда был «вторым».
И вот мать снова здесь. Говорит, что «на недельку», но уже развесила свои платки, переставила кружки и учит Анфису «правильно» жить: «Суп недосолен», «Шторы висят криво», «Ты жене слишком много позволяешь». И снова — та же гнетущая вина: «Ты недостаточно хорош».
Анфиса терпела. Но стало невмоготу. Она жаловалась Денису, что Лидия Петровна специально прячет её вещи, выбрасывает её йогурты и ставит в холодильник банки с солёными огурцами и сметану, ворчит даже на то, как Анфиса дышит.
— Она делает это назло, — сквозь зубы говорила Анфиса.
Денис попытался поговорить с матерью. В ответ услышал:
— Ты меня выгоняешь из квартиры, которую купил благодаря моим молитвам? Я тебе с Артёмом наследство оставлю, а вы тут с этой вертихвосткой от меня отворачиваетесь! Неблагодарный!
Он махнул рукой. Какое ему дело до их «наследства»? Но когда Анфиса, дрожа, показала ему бумаги, найденные в вещах Лидии Петровны, Денис онемел. Всё было на Артёма: и дача, и гараж, и даже та старая «Лада», которую он в детстве мыл по выходным. Все обещания матери оказались пылью.
— А мне твердила, что я её надежда. Что ради меня держится. — Денис опустился на стул, будто под грузом лет.
Он не кричал. Но молчал так, что Анфиса испугалась.
Наутро он ушёл, не проронив ни слова. А вернувшись вечером, увидел: матери нет. Её сумки стояли у подъезда, а в глазах Анфисы — ледяная решимость.
— Я её выставила. Прости, если надо было тебя спросить, но я больше не могла.
— Из-за документов? — глухо спросил он.
— Нет. Когда я сказала, что знаю правду, она назвала меня дармоедкой. Сказала, что ты — её кровь, а я — временная. Что этот дом твой, значит, и её. И что ты меня бросишь, как только она тебя «вразумит».
Денис замер. Потом впервые в жизни назвал мать… змеёй. И не пожалел об этом.
— В конце, — добавила Анфиса, — она нас прокляла. Тебя, меня, нашего будущего ребёнка. Пообещала, что мы всё потеряем.
Он лишь кивнул. Всё было до боли знакомо.
Прошли месяцы. В их доме снова стало тихо. Анфиса ждала ребёнка. Денис перестал звонить матери и брату. Просто вычеркнул их. Потому что устал быть удобным для всех.
Но однажды, гуляя с коляской, Анфиса встретила старую соседку. Та рассказала: Лидия Петровна уехала от Артёма. Вернее, он сам сдал её в дом престарелых. Они не сошлись характерами. Ссорились, пока однажды он не собрал её вещи и не сказал: «Мне не нужна истеричная старуха».
Анфиса похолодела. Сердце сжалось.
«Он не должен знать», — подумала она.
И дома не сказала ни слова. Ни о доме престарелых, ни о том, как Лидия Петровна умоляла соседей дать ей телефон сына.
Потому что её Денис заслужил покой. И если ради этого нужно промолчать — она промолчит. Любовь — это не только нежность. Это и умение защитить своё счастье.
Теперь они живут. В квартире, где детская ждёт смеха, а в спальне больше нет лжи. Где Лидия Петровна не командует, а Анфиса не стискивает зубы.
Просто живут. Как семья. Настоящая.
**И жизнь научила их: иногда счастье — это не там, где тебя ждут, а там, где тебя не предают.**
