**ДНЕВНИКОВАЯ ЗАПИСЬ**
Марина не понимала, как её муж Дмитрий мог позволять матери так бесцеремонно лезть в их жизнь. Она же знала, через что он прошёл: вечное унижение, холодные ночи в прохудившемся пальто, пока старший брат Артём купался в любви и новых игрушках.
А теперь — собственная квартира в Екатеринбурге, купленная на кровные рубли, и вот она, Нина Петровна, с чемоданами, будто это её законное право. Комната, которую они с Димой мечтали отдать ребёнку, теперь завалена её пакетами и баночками.
— Она же мать, — оправдывался Дмитрий, избегая взгляда. — Подержим немного. Детей пока нет.
Он ведь только начал дышать: свадьба с любимой, своя крыша над головой, спокойные сны. И вдруг — опять она. С советами, с упрёками, с вечным «ты мне должен».
— Мы же договорились, что здесь будет детская! — Марина не сдержалась. — А теперь твоя мать хозяйничает, как у себя дома.
Дмитрий молчал. Да, он так мечтал об этой комнате. О смехе малыша, о семейных вечерах. Но теперь всё снова ушло на второй план, как в детстве, когда Артёму доставался новый велосипед, а ему — поношенные ботинки с барахолки.
Нина Петровна поселилась прочно. Говорила, что на неделю, но уже развесила иконы, критиковала Марину за суп без зажарки и «слишком дорогие» духи. И снова — та же старая песня: «Ты неблагодарный, я для тебя жизнь положила».
Марина терпела. Но однажды не выдержала: Нина Петровна выкинула её йогурты, заменив их салом и соленьями, а потом назвала её «пустой девчонкой».
— Она делает это назло! — Марина сжала кулаки.
Дмитрий попробовал поговорить. В ответ услышал:
— Ты меня гонишь? После всех моих молитв? Квартира в Москве достанется Артёму, а ты тут со своей ненасытной женой!
Он махнул рукой. Какая ему Москва? Но когда Марина показала найденные документы, у него перехватило дыхание. Всё — и квартира, и дача, даже та земля под картошку — было записано на Артёма.
— А мне говорила, что ради меня живёт… — Дима опустился на стул.
Наутро он ушёл, не простившись. А вернувшись, увидел чемодан у двери и Марину с покрасневшими глазами.
— Я её выгнала. Прости, если не спросила.
— Из-за бумаг? — устало переспросил он.
— Нет. Она назвала меня дармоедкой. Сказала, что этот дом — твой, а значит, её. Что ты меня бросишь, когда она тебя «вразумит».
Дима впервые в жизни выругался на мать. И не пожалел.
— А в конце она нас прокляла, — добавила Марина. — Нас и ребёнка.
Он кивнул. Всё как всегда.
Прошли месяцы. В квартире стало тихо. Марина ждала малыша. Дима вычеркнул мать и брата из жизни.
Но однажды соседка с их старой улицы проболталась: Артём отправил Нину Петровну в дом престарелых. Не сошлись характерами.
Марина сжала коляску.
— Он не должен знать, — прошептала она.
И не сказала ни слова. Потому что её Дима заслужил покой. Даже если ради этого пришлось замолчать о чужой беде.
Теперь они живут. В доме, где детская ждёт шагов, а в спальне больше нет криков. Где Нина Петровна не командует, а Марина не плачет в подушку.
Просто живут. Настоящей семьёй.
**УРОК:** Иногда любовь — это не только терпение. Это умение сказать «достаточно».
