Прогулка по чужой улице
Сегодня небо снова рассердилось. Уже несколько ночей подряд оно ворчит: гремит, стучает, будто кто-то сбрасывает сверху огромные глыбы прямо на землю. Мы с мамой проснулись в один миг. Она быстро закутала меня в плед, прижала к себе и повела в ванную.
Когда начинается этот ужасный гром, мы всегда прячемся там — в самой маленькой комнате нашей квартиры, между ведром и стопкой полотенец. Мы сели на холодный кафель. Мама шептала молитву. Я следил за её губами — они дрожали, но слова не прекращались: чтобы я, её Ванюшка, был здоров, чтобы снова наступила тишина… чтобы кончилась война.
Я не совсем понимаю, что такое война. Но знаю точно — папа там. Где она идёт. И ещё знаю, что именно из-за неё небо стало злым и шумным. Так говорили ребята во дворе. Правда, я их давно не видел — мама не пускает меня на улицу. Сама выходит лишь раз в день — в магазин. Берёт только хлеб.
Я сидел, слушал её шёпот. Мне стало немного грустно… и скучно. Я вспомнил про Тошу — моего плюшевого мишку. Он всегда помогал, когда было страшно.
— Мам, принеси Тошу, пожалуйста, — попросил я.
Она взглянула на меня, крепко обняла.
— Сейчас?
— Да, хочу его обнять. Он поможет.
Мама всегда делала, что я просил. Даже два эскимо за день — и то разрешала. Она кивнула, улыбнулась и сказала:
— Только сиди здесь, хорошо?
Я кивнул. И стал ждать.
Прошло несколько минут. Вдруг земля застонала. Что-то грохнуло так, что стены задрожали. По полу покатилась отколовшаяся плитка. Мне стало страшно. Очень. Но мама велела не выходить, и я остался. Начал считать — от одного до ста. Хотел дойти до двухсот, но забыл, что после ста. Мама обещала, что когда мне исполнится семь и я пойду в школу, научусь. Жду не дождусь.
Я снова начал считать, но мама не возвращалась. Я позвал её. Сначала шёпотом, потом громче. Никто не отзывался. Тогда я, дрожа, вышел в коридор.
Пыль висела в воздухе, как густой дым. Всё было усыпано обломками. Ничего не напоминало прежнюю квартиру. Я подошёл к комнате, где мы смотрели мультики. Там лежала стена. Полпотолка рухнуло. Где-то под завалом должны были быть Тошка… и, может быть, мама.
Я хотел закричать, но вспомнил: когда небо злится, кричать нельзя.
Я подумал, мама испугалась и выбежала на улицу. Наверное, ждёт меня там. Надо её найти.
Я заметил, что её тапочки остались у порога. Значит, убежала босиком. Я натянул куртку и вышел во двор.
На улице было темно и холодно. Мороз пробирал до костей. Я огляделся — и не узнал свой двор. Всё изменилось. Один дом стал грудой кирпичей. У другого не было стены. Лавка, где мама брала хлеб, почернела и опустела.
«Наверное, ночью улица всегда такая, — подумал я. — Или это сделала война…»
Если война такая злая и всё рушит — почему её никто не остановит? Почему взрослые молчат? Почему никто не поставит её в угол?
Будь она рядом — я бы пнул её изо всех сил. Крикнул бы: «Убирайся отсюда! Ты злая и противная!» И она бы испугалась. Потому что я — сильный.
Я дошёл до площади, где раньше ворковали голуби. Сегодня их не было. Я поднял глаза — и увидел: с неба падает звезда. Настоящая. Ярче остальных. Будто летела прямо ко мне.
Я знал: когда падает звезда — надо загадать желание.
Встал на колени. Как мама, когда молится. Закрыл глаза.
— Пусть мама найдётся. И Тошка тоже. И чтобы война ушла навсегда.
Больше я ничего не просил.
