Шесть месяцев под одной крышей со свекровью: как она разорвала нашу семью
Последние полгода моя жизнь стала похожа на нескончаемую пытку. Всё началось, когда свекровь — Антонина Семёновна — заявила, что больше не может жить одна. Слёзы, давление, жалобы на одиночество и ночные страхи. Так она вынудила мужа, не спросив моего мнения, срочно перевезти её в нашу двушку в центре Воронежа.
А ведь у неё собственный дом — с садом и просторной кухней. Но там, видимо, стало «слишком скучно». Хотя мы её не бросали: навещали, привозили продукты, помогали с лекарствами. Но ей этого было мало — ей нужен был полный контроль. Над сыном. Надо мной. Над нашей семьёй.
Антонина Семёновна — женщина невыносимая. Упрямая, капризная, с манией превосходства. Пока был жив её муж, она ещё как-то держалась. Но после его смерти, когда не стало человека, хоть немного сдерживавшего её, начался настоящий ад.
Сначала — траур. Мы все горевали. Она действительно страдала, и я, несмотря на наши холодные отношения, старалась поддерживать её. Не оставляли одну ни на день. Но через пару месяцев в её глазах вновь вспыхнул огонь — увы, не доброты, а власти.
Её колкости лились рекой:
— Хоть бы причёсалась, прежде чем мужа встречать.
— Что за мясо? Жёсткое, как подмётка. Тебя разве не учили готовить?
А эти вечные сравнения: «У Ленки сын борщ уплетает за обе щёки, а твой-то морщится…» Только Ленка — племянница с тремя детьми и мужем-тряпкой, который и слова без её разрешения сказать не смеет.
Когда она предложила переехать к ней, я встала насмерть. Да, дом просторнее. Но там я бы даже вздохнуть не смогла свободно. А наша квартира — пусть и маленькая, зато в центре, рядом работа, детсад, магазины. И главное — это наш дом. Но моё мнение никого не интересовало. Муж слушал только её:
— Мам, ты же одна… Конечно, переезжай, поживёшь у нас, оправишься немного.
Я умоляла его подумать. Предупреждала. Знала, чем это кончится. Но он лишь обещал:
— Это ненадолго. Я всё проконтролирую. Не дам тебя обижать.
Прошло полгода. За это время я перестала узнавать себя. Стала нервной, измотанной, пустой. Каждый день — как день сурка. С утра до ночи я прислуживаю взрослой, здоровой женщине, которая решила, что я обязана прыгать вокруг неё, как горвничная в люксе.
— Чай с лимоном, но не горячий.
— Включи сериал, только не этот, у меня от него голова кружится.
— Пойдём гулять, а то я как цепной пёс сижу.
Если я что-то делаю не так — тут же спектакль:
— Мне плохо! Вызывайте скорую! Сердце!
Мы с мужем давно мечтали об отпуске — хотя бы на неделю сбежать к морю, передохнуть. Но стоило нам об этом заикнуться — Антонина Семёновна закатила истерику. Рыдания, причитания:
— Опять меня бросаете! Мне плохо! Я никому не нужна! Берите меня с собой или сидите дома!
Муж, как всегда, промолчал. Только развёл руками:
— Ну что я могу?.. Она же мать…
А я могу. Я больше не хочу. Я не просила дворцов, бриллиантов или роскошной жизни. Мне было достаточно жить с мужем и детьми в доме, где мне не дышат в спину и не учат, как резать лук. Но и этого у меня отняли.
Семья рассыпается. Я чувствую, как уходит уважение, как гаснет любовь. Мой муж выбрал быть сыном. А я устала быть жертвой.
Если для него мать важнее жены и семьи — пусть остаётся с ней. Я не железная. Я женщина, а не тень чужой воли. И если развод — цена за моё спокойствие, я заплачу её без сожалений.
