Встретился со своей бывшей спустя тридцать лет, в магазине, у кассы. Кладу на ленту кефир, ветчину и пачку «Беломора». Кассирша, не глядя, бодро бросает: «Всё?» — и откидывает крашеную чёлку. Знакомый жест… Я бы так и ушёл, но взгляд мой упал на бейджик. «Маргарита Аверина».
— Рита, ты?
Она наконец поднимает глаза:
— Да… А что?.. Господи! Лёша?
— Ну я. Не ожидал тебя тут встретить.
…Лето 1988 года. Мы с Риткой гуляем по Ленинграду, воскресный день. Она в чёрной мини-юбке, худая. У неё красивые ноги, чуть развязная походка и вечная лёгкая усмешка. Она будто ускользает от меня, а я пытаюсь её поймать. Ритка дико сексуальна, мужики оглядываются. И я горжусь, что со мной такая девчонка, и злюсь, потому что она даже не даёт обнять себя.
Я рассказываю, что мечтаю стать журналистом, а Рита смеётся:
— По-моему, это скучно. Я вот буду певицей. Это точно.
Нам по двадцать. Рита заканчивает музыкальное училище, фортепиано. Но сейчас лето, занятий нет, поэтому у неё длинные ногти с алым лаком. Эти руки и эти ногти сводят меня с ума.
— Хочу есть! — строго говорит Рита. — Вон кафе!
У меня в кармане всего десятка. Я собирался прожить на неё неделю — мама оставила перед отъездом. А это кафе черт знает сколько стоит, кажется, кооперативное, разоришься. Но делаю беззаботное лицо: конечно, пошли! Сам думаю: лишь бы хватило…
В кафе Рита заказала пиццу и «Советское шампанское». Мы выпили, мне уже было всё равно, лишь бы увести её к себе. Но тут заиграла «Ласковый май». Ритка вскочила и начала танцевать одна, буйно и страстно. Все толстяки вокруг уставились на неё, забыв про водку с селёдкой. А она ещё подпевала: «Белые розы, белые розы, беззащитны шипы…» Кажется, она чувствовала себя звездой.
Денег чуть не хватило, но Ритка небрежно бросила рубль на стол:
— Ладно, гуляем! Ну что дальше?
И мы отправились ко мне. Кажется, это была самая долгая и лучшая ночь в моей жизни. Прекрасная аэробика для двоих. «Белые розы» звенели в моей хмельной счастливой голове.
А через три месяца осенью мы расстались. Рита бросила меня:
— Слушай, я встретила парня, очень классного, извини. Он ещё сказал, что познакомит меня с нужным человеком на студии. Хочу записать альбом, даже название придумала — «Моё счастье».
— Дурацкое название, — ответил я.
И ушёл. Мне хотелось завыть. Хотелось как-то страшно отомстить. И дико хотелось снова затащить её к себе.
Теперь прошло тридцать лет. Боже, тридцать лет… Передо мной сидела располневшая Рита, кассирша Рита.
— Помнишь, хотела стать певицей? — улыбнулся я.
Она нервно усмехнулась:
— Все мы чего-то хотели… Но я знаю, что ты стал журналистом. Иногда читаю, молодец.
Я вышел. Думал о Ритке. Что ж, можно сказать, я отомстил — пусть спустя тридцать лет. Я даже нарочно не взял сдачи. Как ни смешно, там были ровно десять рублей. Только теперь это уже не те деньги, не купить на них шампанского в кооперативном кафе. Музыка заглохла, Ритка стала толстой, её жизнь завершается у кассы под аккомпанемент сканера. Тоска.
А через пару дней я зашёл в тот же магазин. Честно, бываю там редко, но зашёл. Без понятной цели.
Она снова была там. Увидела меня, обрадовалась:
— Ты ведь куришь? Пойдём! Я попрошу Наилю посидеть на кассе.
Рита накинула куртку, мы закурили.
— Слушай, я была дурой тогда, извини…
— Рит, это теперь не имеет значения. Тридцать лет прошло. У меня третий брак, трое детей.
Она усмехнулась — как тогда:
— Я вдруг поняла. Ты же меня жалеешь, да? Думаешь — вот несчастная тётка, мечтала стать звездой, а теперь на кассе взвешивает колбасу.
— Ну, не то чтобы…
— Я вижу. Жалеешь. Помнишь, я хотела назвать альбом «Моё счастье»? Понимаешь, это не глупость. Я бы и сейчас так назвала. Просто наше счастье очень сильно меняется. Уже двадцать пять лет я замужем за очень хорошим человеком, Димочкой. Да, он простой, у него нет слуха, он храпит. Но он классный моторист, сложил печь на даче, он вообще всё умеет. У нас взрослая дочь, красавица. Ей уже двадцать два — больше, чем мне тогда. Учится на юриста, такая вся деловая, не в меня. Она замужем, и у нас внучка, тоже Рита, полтора года. И я очень счастливая бабушка. А работа кассиршей? Я могла бы и не работать, у Димы нормальные деньги. Но почему бы не подработать, пока внучка в саду? Я ведь общительная, ты знаешь. Ну ладно, мне бежать.
— Ритка, — наконец сказал я. — Ты права, чёрт возьми, права. И я тебя совсем не жалею. Беги, рад был тебя видеть.
Уже в зелёных дверях она вдруг обернулась:
— Кстати, певицей я всё-таки стала! Пою внучке, ей очень нравится. Так что я звезда. Настоящая звезда для внучки.