Тихо, как есть
Когда Алина сказала «мне надоело молчать», она не кричала. Просто отложила вилку, посмотрела в окно и произнесла это ровно, будто говорила: «чайник закипел» или «надо сходить за хлебом». Без дрожи в голосе, но так, что в комнате сразу стало тихо, словно выключили радио.
Игорь оторвался от телефона, но не сразу осознал её слова. Звук донёсся до него с запозданием, как эхо из соседней комнаты. Он взглянул на неё, потом снова на экран — словно между ними выросла стена, сквозь которую ничего не разглядеть.
— О чём ты?
— О нас. О нашей жизни. Тишине.
Он промолчал. Снова уткнулся в телефон. В голове мелькнуло: «опять». Хотя «опять» не было. Она молчала слишком долго. И он знал это, но делал вид, что не замечает. Удобно. Без слёз. Без скандалов. Просто тишина, которая теперь стала окончательной.
Они прожили вместе семь лет. Всё было: поездки на дачу, ссоры из-за пустяков, глупые комедии по телевизору, друзья, бесконечный ремонт. Ругались из-за немытой посуды, мирились ночью на кухне, вместе ели один пирог, говорили одновременно одни и те же глупости. А потом звук стал тише. Не сразу. Постепенно. Сначала перестали дослушивать. Потом — договаривать. Перестали звонить просто так. Перестали спрашивать «как день». Просто жили рядом. Чистый пол, горячий чайник, счета на тумбочке. Без эмоций. Без поводов. Без «мы».
— Я себя здесь не слышу, Игорь. — Она всё ещё смотрела в окно. — Как будто меня нет.
Он хотел сказать что-то важное. Что он её слышит. Что всё не так. Что просто устал, загружен работой. Что любит, просто забыл, как говорить об этом. Но слова не шли. Не потому что не любил — а потому что сам давно замолчал и отвык от собственного голоса.
Алина встала, отнесла чашку к раковине. Надела пальто. Взяла ключи. Выйдя, не хлопнула дверью. Он не остановил. Даже не понял, нужно ли. И это было страшнее всего. Не её уход, не щелчок замка, а то, как просто это случилось. Без криков. Без «не уходи». Слишком легко, будто ничего не изменится.
Она шла по улице, снег под ногами звонко хрустел, будто в старом кино. Люди спешили, никто ни на кого не смотрел. Алина остановилась у перехода и вдруг почувствовала себя здесь. Не в прошлом, не в будущем. Просто — на этом тротуаре, в этот момент. Тихий, странный покой, будто тело наконец догнало мысли.
В тот вечер она не пошла ни к подруге, ни к маме. Просто бродила по городу, сворачивая куда глаза привели. Зашла в булочную, где раньше сидела с Игорем. Купила ватрушку с творогом. Села у окна, не снимая шарфа. Пахло сдобой и чем-то тёплым, давно забытым. И впервые за долгое время ей не хотелось никому ничего объяснять. Просто хотелось прожить этот вечер. Только для себя. Без масок. Без зрителей.
Игорь написал через три дня. Без лишних слов. Просто: «Где ты?». Будто не из-за боли, а по привычке. Она ответила: «Живу». Без точек. Без намёков. Просто так. Он больше не писал. И она не ждала. Не потому что не хотела, а потому что вдруг поняла: можно и не ждать.
Прошло две недели. Потом месяц. Она сняла квартиру на окраине, с большими окнами, откуда было видно, как по утрам чайки кружат над мусорными баками. Стала гулять раньше — не потому что надо, а потому что тело просило воздуха. Завела тетрадь, где писала по три строчки в день. Не о чувствах. Просто — что заметила. Кто улыбнулся в метро. Где было тихо. Как пахло в булочной. Какие руки у продавщицы. Это был её способ быть здесь. Не в прошлом. Без Игоря.
Иногда она думала о нём. Без злости. Без тоски. Просто — как о человеке, с которым когда-то дышалось в такт. Смотрели одни сериалы, смеялись над одними шутками. А потом каждый ушёл в свой экран. Был. Стал. Закончилось. Без слёз. Без сцен. Без прощаний. Просто так. Как затихает музыка, когда её не ставят на повтор. Тихо, как есть.
Иногда нужно не «верни», не «пойми», не «услышь». Иногда достаточно просто перестать ждать, что кто-то скажет за тебя. И начать говорить самой. Пусть неуверенно. Пусть не сразу. Но вслух. Чтобы снова слышать себя. Чтобы быть.
