Лера давно привыкла любить Егора молча. Так было проще — не разрушить двадцать лет дружбы неловким признанием.
Однажды в его взгляде мелькнуло что-то новое. Не привычная теплая улыбка, а что-то глубже, тревожное, почти болезненное. Она почувствовала это сразу — они всегда понимали друг друга без слов.
— Что-то случилось? — отложила она книгу.
Его губы дрогнули, будто он хотел сказать что-то важное, но передумал.
— Ничего, — резко отвернулся он к окну.
Тишина повисла между ними, тяжёлая, неудобная.
— Ладно, я пойду, — наконец сказал он, вставая.
Она не стала удерживать. Просто кивнула. О чём говорить? Оба тогда ещё были несвободны.
***
Они знали друг друга вечность.
В четырнадцать клялись в дружбе на всю жизнь. В восемнадцать смеялись над влюблёнными одноклассниками. В двадцать пять Егор был свидетелем на её свадьбе. В тридцать Лера вытаскивала его пьяного из бара после развода.
Первая встреча — ей семь, ему девять. Дворовая компания гоняла в казаков-разбойников, а она, самая маленькая, отстала и упала. Старшие мальчишки тут же начали дразнить: «Рева-корова!»
И тогда он, обычно тихий, врезал главному задире так, что тот плюхнулся в лужу.
— Больше не трогай её, — сказал он, вытирая разбитую губу.
С тех пор не расставались.
Дворовые драки, первая сигарета за гаражами, школа с её буфетными побегами — всё было общим. Потом разные университеты, но привычка звонить друг другу среди ночи, чтобы поделиться чем-то важным, осталась.
Они были друзьями. Настоящими. Такими, которые не исчезают ни после первых романов, ни после свадеб, ни после ссор.
У Леры был правильный, надёжный муж — Сергей. С Егором они не сошлись. Жену Егора звали Катя. Красивая, умная, но с «боевой подругой Лерой» встречалась один раз — на свадьбе. Твёрдо сказала: «Не мой круг». Так что дружить семьями, как мечталось в детстве, не получилось.
Зато получилось остаться друг для друга тем самым человеком. Тем, кому можно позвонить в три ночи со словами «Мне плохо» — и знать, что тебя выслушают. А если надо — приедут и нальют чаю или чего покрепче.
Такая дружба дорогого стоит.
Когда от Леры ушёл муж, забрав половину мебели и её веру в «долго и счастливо», Егор был рядом. Не давал ей напиваться в одиночку, терпел истерики, выслушивал бесконечные «как я могла так ошибиться?»
Сергей ушёл к молодой стажёрке. Банально, но Лера узнала последней.
— Ты что, не замечала? — удивились подруги.
Нет. Не замечала. Потому что в те дни, когда Сергей задерживался «на работе», она ужинала с Егором. Смеялась, жаловалась, чувствовала себя… собой.
О разрыве Егор узнал первым. Приехал сразу после её звонка с надтреснутым «Он ушёл».
— Я так устала притворяться счастливой, — плакала Лера, глядя в окно.
— Знаю, — ответил Егор.
И она поняла: он и правда знал. Всегда.
С Катей было иначе.
Она ушла резко, хлопнув дверью:
— Ты никогда не будешь любить меня так, как её!
Он не стал спорить.
Когда он рассказал об этом Лере, она возмутилась:
— Что за бред? Мы же просто друзья!
— Просто друзья, — повторил он, и в его глазах было что-то, от чего у неё перехватило дыхание.
— Она просто не знает тебя, — сказала Лера, наливая третью стопку. — Настоящего.
— А ты? Ты меня знаешь?
Она вздрогнула. Вспомнила, как писала когда-то в дневнике: «Представь, что говоришь ему о любви. А он отшатывается. В его глазах — неловкость. Потом — редкие смс, встречи в компании, где вы избегаете взглядов».
Она боялась потерять друга. Рисковать тем, что всегда было её опорой. Егор — единственный, кто знал её настоящую и ни разу не ушёл, когда она выходила из себя (а характер у неё был ещё тот). Лера, конечно, ценила это. И для него готова была на всё. Ну, или почти на всё.
Но… дружба — это не любовь. А вдруг не получится? Вдруг снова стажёрка? Останется тогда она совсем одна? Как она вообще будет без него?
«Мы же такие разные», — думала Лера, когда он спорил с официантом о степени прожарки мяса. Егор мог быть дотошным до занудства.
«Я ей не пара», — в свою очередь считал Егор, видя, как она закатывает глаза над его любимым боевиком.
Они не замечали, как в спорах рождались шутки, которые никто не понимал. Как в разногласиях высекалась та самая искра, которой не хватало в их «правильных» отношениях с другими.
Любили молча, словно боялись нарушить старую детскую клятву.
***
Развязка случилась в аэропорту. Лера улетала в Петербург — новый проект, новый этап. Возможно, навсегда.
— Ты забыла, — сказал Егор, протягивая её шарф.
— Оставь себе, — ответила она. — На память.
В его глазах мелькнуло что-то, что она видела много раз, но не решалась назвать.
— Я не хочу память, — вдруг сказал он. — Хочу тебя.
Два слова. Двадцать лет ожидания. Одна жизнь, которая наконец обрела смысл.
— Если ты сейчас улетишь, — тихо добавил он, — я не переживу.
Не «мне будет плохо». Не «я расстроюсь». А именно — «не переживу».
Она улыбнулась. Не сразу. Сначала просто разрешила себе понять, что значил его взгляд. А потом осознала, что счастлива.
— Знаешь, — сказала Лера. — Ради таких слов можно пропустить любой рейс.
— Значит, остаёшься? — он обнял её. — Правда?
…По дороге домой она думала: «Когда-то у меня было всё: муж, уютная квартира, достаток. Но не было самого главного — того самого чувства, ради которого люди сжигают мосты, теряют голову, рискуют всем. Не было любви. А без неё любое счастье — пустота».