Поздно осознала она свою ошибку
Варвара сжимала в дрожащей руке смятый листок с результатами анализов. Бумага отсырела от ладонного пота. В тесном коридоре женской консультации яблоку негде было упасть — беременные, молодые мамы, пожилые женщины теснились на скамейках.
«Морозова Варвара Михайловна!» — раздался резкий голос медсестры.
Поднявшись, Варвара вошла в кабинет. Врач, полноватая женщина с усталыми глазами, взяла у неё папку, бегло пробежалась взглядом по бумагам.
«Садитесь». Осмотрев результаты, она равнодушно отодвинула лист.
«У вас всё в порядке. Проверьте мужа».
По спине Варвары пробежал холодок. Виталий? Но ведь он…
***
Дома свекровь, Валентина Петровна, с яростью крошила капусту для борща, будто рассекала не овощи, а старые обиды.
«Ну что, доченька, какие вести?» — спросила она, не отрываясь от работы.
«Я здорова», — тихо ответила Варвара, снимая пальто.
«Так почему же тогда…» — свекровь подняла взгляд, и в её глазах мелькнуло что-то тревожное.
«Виталию надо пройти обследование».
Нож застыл в воздухе. Валентина Петровна выпрямилась, будто по стойке «смирно».
«Чепуха! Мой сын — здоровый мужик! Это ваши врачи ничего не смыслят. В наше время и без их анализов рожали — и ничего!»
Варвара прошла в комнату. На диване валялись носки — один в полоску, другой чёрный. Она машинально подобрала их, забросила в корзину для белья.
За три года брака эти разрозненные носки стали символом их жизни — так и не сложившейся в единое целое.
Поздно вечером вернулся Виталий.
«Что за похоронная мина?» — проворчал он, плюхаясь в кресло.
«Виталь, нам нужно поговорить».
«О чём?»
Она протянула ему заключение врача. Он бегло просмотрел бумагу и швырнул её на журнальный столик.
«Ну и?»
«Тебе надо провериться».
«С чего вдруг?» — Виталий вскочил, зашагал по комнате. «Да посмотри на меня! Разве я выгляжу больным?»
И правда — плечистый, с густой шевелюрой, он казался воплощением здоровья. Но болезни не всегда видны глазу.
«Виталик, прошу тебя…»
«Хватит!» — рявкнул он. «Не хочешь детей — так и скажи! Не придумывай!»
Из кухни донеслись шаркающие шаги. Свекровь замерла у двери, но дышала так тяжело, что слышно было каждое её дыхание.
«Я хочу ребёнка больше всего на свете», — едва слышно сказала Варвара.
«Тогда почему его нет? Может, ты что-то скрываешь?»
От этих слов ей стало физически больно.
«Как ты можешь…»
«А как мне ещё думать? Три года — и никакого толку! А теперь вот эти твои врачи…» — Он сжал кулаки, не договорив.
Дверь распахнулась. Валентина Петровна ворвалась в комнату, как буря.
«Сынок, не слушай её! Чего она тебе голову морочит?»
Варвара посмотрела на мужа. Тот отвернулся к окну.
«Ты и правда так думаешь?»
«Не знаю, что думать», — процедил он сквозь зубы. «Но здоровый мужик по врачам не шастает!»
Свекровь триумфально кивнула.
«Вот именно! Не мужское это дело!»
Варвара почувствовала, как внутри будто лопнула натянутая струна.
«Хорошо», — сказала она ровным голосом.
Наутро началась война. Валентина Петровна цеплялась к каждой мелочи — пересоленный суп, плохо вымытая посуда, пыль на мебели. Варвара молча сносила всё, стиснув зубы.
«Может, тебе вообще не сидеть дома?» — язвительно спросила свекровь за ужином. «Работу нашла бы, а не по докторам шаталась».
Виталий упорно жевал, не поднимая глаз.
«Я работаю», — напомнила Варвара.
«Три дня в неделю — это не работа!»
«Какое отношение это имеет…»
«Самое прямое! Мой сын — здоров! А ты его выставить больным хочешь! Если детей нет — всегда баба виновата! Так было испокон веков!»
Варвара встала из-за стола. Ноги не слушались.
«Ты куда?» — фыркнула свекровь.
«Устала», — прошептала она.
«От чего уставать-то? Три дня в неделю!»
Взгляд Виталия мельком скользнул по ней — в нём промелькнуло что-то похожее на жалость. Но он промолчал.
Ночью она лежала, слушая его храп. Когда-то этот звук успокаивал — значит, рядом любимый. Теперь лишь раздражал. Как же она раньше не замечала его упрямства?
Утром она сложила вещи в старый рюкзак. Взяла немного — пару платьев, бельё, косметику.
«Это куда?» — Валентина Петровна стояла в дверях кухни, сжимая чашку.
«К бабушке».
«Надолго?»
«Не знаю».
Виталий вышел из ванной и застыл, увидев рюкзак.
«Варь, это что?»
«То, что видишь».
«Ты серьёзно?»
«А как иначе? Ты не хочешь провериться, твоя мать во всём винит меня. Зачем мне здесь оставаться?»
Он подошёл ближе, понизил голос:
«Не дури. Куда ты пойдёшь?»
«К бабке Фёкле».
«В эту клетушку?»
«В тесноте, да не в обиде».
Свекровь фыркнула:
«И правильно! Пусть поживёт у старухи, поймёт, как тут хорошо было!»
Виталий бросил на мать сердитый взгляд, но не стал спорить.
Варвара взяла рюкзак, направилась к двери.
«Варь!»
Она обернулась. Он стоял в прихожей — растерянный, с мокрыми после душа волосами.
«Когда вернёшься?»
«Когда сходишь к врачу».
Дверь захлопнулась.
Бабка Фёкла ахнула, увидев внучку с рюкзаком:
«Варюшка! Что стряслось?»
«Поссорились с Виталием. Можно пожить у тебя?»
«Конечно, родная. Только тесновато тут…»
«Ничего, бабуль».
Квартирка и правда была крошечной — кровать, стол, два стула, допотопИ лишь через годы, глядя на счастливую семью Варвары, Виталий понял, как глупо было из-за гордости потерять ту, что любил по-настоящему.