«Мама проклинает меня за то, что не помогаю ей с больным братом»: После школы я собрала вещи и сбежала
Моя мать не стесняется в выражениях — её гневные сообщения сыплются на меня постоянно. Я блокировала уже десятки номеров, но она каждый раз пишет с нового. Слова разные, но суть одна: проклятия, пожелания болезней, даже смерти.
Как можно такое говорить родной дочери? Для неё это в порядке вещей. Десять лет её мир вращается вокруг моего брата Артёма, а я нужна лишь как бесплатная сиделка и уборщица.
–––––
У нас с Артёмом разные отцы. Мать вышла замуж во второй раз, когда мне было двенадцать. Своего отца я не помню, но мать никогда о нём хорошо не отзывалась. В детстве я думала, что он был чудовищем — ведь мать поливала его грязью при каждом удобном случае. Теперь я на его месте.
Отчим был спокойным человеком. Мы не ссорились, держали дистанцию, но относились друг к другу с уважением. Я не считала его отцом, но если просила помочь с уроками — он никогда не отказывал.
В тринадцать у меня появился брат. Очень скоро стало ясно — с ним что-то не так. Родители забегали по врачам. Сначала были надежды, потом — только ухудшения.
Сначала поставили диагноз «умственная отсталость», потом — что-то хуже, неизлечимое. Отчим не выдержал. Инфаркт, неделя в реанимации — и он умер. Моя жизнь превратилась в ад.
–––––
Я понимаю мать. Ей было тяжело с ребёнком, который орал, бился в истериках, наносил себе раны. Но когда ей предложили отдать Артёма в специализированный центр, она отказалась. «Это мой крест», — твердила она.
Справиться одной она не могла, и половина забот легла на меня. После школы — домой, к брату, пока мать на подработках. Грязно, унизительно, невыносимо — дети с такой болезнью не контролируют своё тело.
У меня не было нормального детства. Школа, брат, уроки под его вопли. Трижды мать предлагали поместить Артёма в интернат. Трижды она отказывалась. «Я справлюсь». Но я не справлялась. После выпускного я собрала вещи и ушла, когда мать заявила: «Никакого института — будешь сидеть с братом».
–––––
Я жила у подруги, потом сняла комнату. Об учёбе пришлось забыть — ни денег, ни времени.
Прошло почти десять лет. Я не возвращалась и не общалась с матерью. Когда жизнь наладилась, попыталась помочь — предложила деньги. Но меня встретила волна ненависти.
«Предательница! — кричала мать. — Бросила нас! А теперь хочешь откупиться?» Она требовала, чтобы я вернулась и «исправляла вину». Перед глазами встали картины прошлого — меня затрясло от отвращения.
«Готова помогать деньгами, но не собой», — сказала я. Ответом был поток оскорблений. С тех пор мы не говорили. Но иногда приходят сообщения — злые, безумные. Я больше не верю, что мы помиримся.
–––––
После всего, что она написала, я не хочу её видеть. Каждый делает выбор. Она сделала свой, я — свой. Но когда приходят эти сообщения, мне всё равно становится плохо…
