**Дневник.**
Такси мягко катило по мокрому асфальту, разбрызгивая осенние лужи. Водитель — седовласый мужчина с усталыми глазами — неспешно вел машину, украдкой поглядывая в зеркало на пассажиров.
Молодая женщина прижимала к груди младенца, ему едва ли было полгода. Адрес, который назвали клиенты, насторожил водителя — детский дом.
Пара выглядела счастливой: он — высокий, подтянутый офицер в форме капитана ВКС, она — миловидная, с большими голубыми глазами и светлыми волосами, рассыпанными по плечам.
— Сережа, цветы! — напомнила она.
— Помню, Оленька, — ответил он, обращаясь к водителю, — Дядя Вася, остановите у цветочного, пожалуйста.
Офицер вышел, не обращая внимания на пронизывающий ветер, и скрылся за дверью магазина. Водитель проводил его взглядом и спросил:
— Муж?
— Муж, — улыбнулась она, поправляя шапочку на головке малыша.
— Красивый ребенок, да и вы в порядке… Чего ж в детдом-то? — в голосе старика прозвучало неодобрение.
Женщина сначала не поняла, но потом глаза ее расширились от ужаса.
— Боже!.. Вы что подумали?!
— Да так… В наше время всякое бывает. — Потом, смягчившись, добавил: — Ну так зачем же туда?
— Я там выросла. Семь лет, а потом меня удочерили. А Сережа — четыре года там же жил.
— У Марьи Петровны? — лицо водителя озарилось улыбкой. — Ну теперь понятно! И вы сразу к ней? Молодцы!
— Вы ее знаете? — ожидающе спросила она.
— Да кто ж ее не знает!
Он хотел рассказать больше, но дверь такси распахнулась, и в салон вплыл огромный букет алых роз.
— Оля, гляди, какие цветы у нас в городе! — офицер сиял от гордости.
— Сережа! — воскликнула Оля. — Ты мне даже такие не дарил!
— Не обижайся, — засмеялся он. — Такие только у нас растут. А когда мы в последний раз тут были вместе?
— Одиннадцать лет назад…
—
Марья Петровна сидела в кабинете, кутаясь в пуховый платок. В здании было тепло, но платок был таким уютным, что расставаться с ним не хотелось.
Выдалась минутка тишины: старшие дети в школе, у младших — тихий час. Лишь на кухне позвякивала посуда — готовили обед.
Она перелистывала альбом. Лица… Мальчики и девочки, уже взрослые люди. Она помнила каждого: Сереженька, Лизонька, Ванюша…
А вот — Оля Новикова, теперь уже Ковалева. Хороший человек, Владимир Семенович, удочерил ее… лет пятнадцать назад.
А вот — Сережа. Где ты, Сережа? Закончил Суворовское, стал летчиком. На фото — курсант, а в детстве мечтал быть ветеринаром, как Иван Николаевич.
Шаги в коридоре. Стук в дверь.
— Войдите! — О Боже… Огромные розы! А кто же за ними?..
— Сережа! Родной мой! — Букет упал на пол. — Где же ты пропадал?!
— Марья Петровна, ну что вы… Вот же я. Не писал — не всегда получалось. Я не один. Жена… И дочка — Маша.
— Оля… Оленька! Неужели ты? Возьми ребенка, Сережа, дай мы обнимемся!
Когда все успокоились, гости разделись, малышку уложили на диван, а сами сели за стол.
— Как же вы сохранили чувства? Так долго в разлуке… Владимир Семенович рассказывал о тебе, Сережа, тепло отзывался.
— Я слово дал, Марья Петровна. А я свое слово держу!
— Уже слышала, — рассмеялась она. — Оля, а у тебя как?
— Счастливо! — ее глаза светились искренностью. — Закончила мединститут. Теперь педиатр, как папа. А с Сережей мы всегда были рядом, даже в разлуке… А это наша Машенька — имя даже не обсуждали.
— Здравствуй, Машутка, — Марья Петровна наклонилась к ребенку. — Дай Бог тебе счастья. Дед уже видел внучку?
— Нет, мы сразу к вам… — виновато улыбнулась Оля.
— Позвоните ему от меня, а то сердце не выдержит от радости. — Марья Петровна повернулась к Сереже, лукаво улыбнувшись:
— Ну, поздоровайся с Мамочкой, она давно на тебя смотрит.
Он обернулся. На полу, не отрываясь, на него смотрела трехшерстная кошка. В груди щемило, как в детстве, когда он нашел ее в старом доме.
Кошка медленно моргнула, подошла, запрыгнуОна легонько ткнулась мордочкой в его ладонь и замурлыкала, как будто говорила: “Я помню тебя, сынок”.
